Елизавета. Золотой век Англии

С 1568 по 1572 год Чамперноунам втайне оказывал помощь Уолсингем. Совместно с гугенотами Ла-Рошели они сформировали флотилию, которая плавала с «каперскими грамотами», выданными вождями французских протестантов. Вооружившись этим документом, англичане с радостью принялись за грабеж. Нападениям подвергались суда любых стран, но основной целью были испанские галеоны. Затем корсары возвращались в Плимут — пополнить запасы и продать добычу[746]. Задолго до 1585 года, до начала войны с Испанией, они расширили географию своих вылазок: охотясь за (по образному выражению Дрейка) «редкими благостными каплями росы с небес»[747], они даже пересекли Атлантику и достигли Вест-Индии. Когда же в 1581 году португальские кортесы изгнали Антонио I и провозгласили королем Филиппа II, у корсаров появился замечательно щедрый покровитель. Живший в Степни дон Антонио издавал собственные «грамоты», дававшие право на захват как испанских, так и нейтральных судов. Законность этих документов, возможно, и была весьма сомнительна, но международное право находилось тогда еще на самых ранних этапах своего развития, и оспорить эти патенты не было никакой возможности[748].

Официально каперство как способ ведения войны стало применяться Англией с 1585 года в ответ на попытку захвата судна «Примроуз» и введение королем Филиппом запрета для английских и голландских судов на торговлю в портах Испании и Португалии. Тайный совет поручил тогда адмиралу Говарду выдать патенты на репрессалии всем купцам, пострадавшим от акции испанцев. Необходимость представить доказательство понесенных убытков вскоре превратилась в юридическую формальность. Попытать каперского счастья стремились все, кто мечтал сколотить состояние. Все чаще выходили в море военные корабли — вчерашние торговые суда, переоснащенные торговцами на деньги вкладчиков и спекулянтов. Вперед их гнала надежда на скорое и легкое обогащение. Наличием королевского патента капитаны и владельцы интересовались чисто символически. Только с 1589 по 1591 год каперы захватили около трехсот торговых судов и добычи на сумму более 400 000 фунтов[749].

К 1591 году, когда Рэли всерьез занялся каперством, подобных набегов было совершено уже свыше двухсот. Он же задумал предприятие куда более рискованное: рейд в направлении Панамы с целью ударить ни много ни мало по каравану с сокровищами Филиппа II на борту. Для осуществления своего плана Рэли заложил поместья, присовокупил к полученной сумме средства друзей и деловых партнеров и приступил к поиску стейкхолдеров, коих он нашел в лице королевы и графа Камберленда, а также в синдикате лондонских купцов. Даже если бы захватить удалось только три или четыре испанских судна, прибыли оказались бы огромными[750].

Сначала Елизавета разрешила Рэли возглавить экспедицию, но потом передумала. Ее возлюбленного Лестера в живых уже не было, Эссекс был занят осадой Руана, и королева хотела, чтобы рядом с ней оставался хотя бы один красивый мужчина, который бы не давал ей скучать. Елизавета никогда не любила Рэли по-настоящему, но развлекать ее он умел. Узнав, что ему дозволяется сопровождать экспедицию только до мыса Финистерре, он понял, что вынужден искать себе заместителя. Выбор пал на сэра Мартина Фробишера. Этот бесстрашный первопроходец первым из англичан вошел в Гудзонов пролив и предпринял уже три попытки отыскать Северо-Западный проход. Кроме того, у него были хорошие связи в Московской компании. Ожидалось, что Фробишер возьмет на себя командование королевскими судами, как только они выйдут в открытое море, в то время как у штурвала «Косули» — флагманского корабля Рэли — встанет сэр Джон Берг, в свое время сражавшийся в Нидерландах под командованием лорда Уиллоуби и участвовавший в битве при Иври. Он же примет командование пинасами[751].

Рэли был готов отправиться в путь в феврале 1592 года, но дувший несколько месяцев свирепый западный ветер помешал ему. Выйти в море удалось только 6 мая. К тому моменту Рэли уже начал сомневаться в успехе экспедиции. Запасы таяли, а добраться до Карибов до конца благоприятного сезона было уже невозможно. Рэли мучили мысли о том, как он будет расплачиваться с кредиторами[752]. Впрочем, трудности только начинались. Не успел он выйти из Фалмута, как к его кораблю на шлюпке подошел Фробишер: Рэли надлежало немедленно явиться ко двору. Вот-вот должен был разгореться скандал, в центре которого окажется сам мореплаватель[753].