Елизавета. Золотой век Англии

Врать человеку по фамилии Сесил всегда было неразумно. 28 мая нянька привезла ребенка Бесс в Дарем-хаус, где отец в первый и, возможно, единственный раз качал его на коленях: ребенок умрет менее чем через год. Три дня спустя по поручению Елизаветы Сесил заключил Рэли под домашний арест. Через день или около того его снова доставили в Дарем-хаус, где следить за ним было наказано близкому товарищу Сесила сэру Джорджу Кэрью. Рэли принялся писать душещипательные письма всем сочувствующим, а перед Кэрью разыграл целое представление, в ходе которого страстно клялся, что сердце его разобьется, если не дадут ему хотя бы мельком взглянуть на его богиню — королеву[761].

3 июня Елизавета отправила Бесс жить в семью сэра Томаса Хинеджа и его жены Анны в их лондонский дом недалеко от Олдгейта, поручив Хинеджу приглядывать за молодой женой Рэли, ограничивая ее личную свободу. На Хинеджа, бич Лестера в Голландии, а ныне тайного советника, можно было положиться в таком деле. Решение вопроса, что делать с двумя пылкими влюбленными в долгосрочной перспективе, королева оставила за собой[762].

Просить Елизавету за Рэли готов был один только Эссекс. Былое их соперничество за последние месяцы в основном сошло на нет. Эссекс стал крестным сыну Рэли, а кандидатуру самого Рэли выдвинул на орден Подвязки — жест очевидно бессмысленный, но красноречивый[763]. Образ мыслей королевы оставался для него тайной, и он не мог понять, почему личная жизнь Рэли, которую тот предпочел скрыть от общественности, должна ставить под угрозу его будущее на том лишь основании, что Елизавете захотелось поиграть в приемную мать для женщин достаточно взрослых, чтобы самим принимать решения.

Все находились в напряжении, не в силах угадать, что Елизавета предпримет в дальнейшем. Когда в 1573 или в начале 1574 года Мэри Шелтон, еще одна фрейлина, делившая с королевой спальню, тайно вышла замуж за молодого вдовца Джона Скадамора, Елизавета взорвалась от негодования, так что даже применила к девушке физическую силу, сломав ей палец. Как потом говорила свидетельница происшедшего фрейлина Элинор Бриджес графу Ратленду: «Худо обошлась королева с Мэри за то, что та вышла замуж. Отвела душу и злыми словами, и рукоприкладством, а согласия своего не дала. Не представляю себе, чтобы кто-то заплатил за мужа дороже нашей Мэри». Инцидент замяли, свидетелей заставили лгать, что виной травмы стал упавший подсвечник[764]. Пережив неприятные столкновения с королевой после женитьбы на леди Дуглас Шеффилд, сэр Эдуард Стаффорд утверждал, что Елизавету «раздражает любой роман»[765].

Слова Стаффорда по понятной причине полны желчи. Но, с точки зрения королевы, поступок Бесс был равнозначен нарушению клятвы. Становясь фрейлиной, девушка поклялась служить Ее Величеству с честью и преданностью, что, по мнению королевы, означало также блюсти девичью честь. Если слуги Елизаветы и их дети вели себя в понимании королевы прилично, она даже готова была помочь им в любовных делах. Вопреки ожиданиям вскоре королева окажет содействие Элизабет Горджес, дочери одной из любимых ее фрейлин Хелены Снейкенборг, маркизы Нортгемптон, и ее второму мужу сэру Томасу Горджесу, когда ее родственники не дадут своего согласия[766].

К несчастью, Бесс сначала разделила с Рэли ложе, а после, забеременев, сочеталась с ним тайным браком. Этими своими поступками она била Елизавету по самым уязвимым местам. Получается, что ее сродница не только допустила до себя Рэли ради «разнузданных утех», но и посмела выйти замуж за человека, от которого сама Елизавета ожидала вечной преданности[767]. Ведь Рэли в куда большей степени, чем Лестер или Хэттон, был обязан королеве своим взлетом. И теперь она чувствовала себя преданной. И оскорбленной: всего за два месяца до рождения сына Рэли она передала ему в аренду на 99 лет Шерборнский замок и его роскошные поместья.

Как и в случае тайной женитьбы Лестера на Летиции Ноллис, за известием о бракосочетании Рэли не последовало ни резкой эмоциональной вспышки, ни бранных слов. Для провинившихся перед королевой это не предвещало ничего хорошего. Когда Елизавете удавалось обуздать гнев, она становилась только опасней. Буря разразилась в понедельник 7 августа. Королева приказала взять Рэли и Бесс под стражу и отправить в Тауэр, где поместить в отдельные камеры[768]. В письме к Энтони Бэкону — племяннику Бёрли, человеку болезненной конституции, но блестящему знатоку языков, который станет вскоре главным осведомителем Эссекса, ответственным за сбор сведений и манипуляцию общественным мнением, — сэр Эдуард Стаффорд злорадствует: «Коль скоро Вы захотите встречи с сэром Рэли либо полюбезничать с госпожой Трокмортон, завтра найти обоих сможете в Тауэре, если только обратное повеление не будет сегодня оглашено, как некоторые ожидают, либо тот, кому наказано обоих туда доставить, не явится за ними сегодня»[769].