Елка в подарок

— Вас наверняка уже допрашивали, мадемуазель, — произношу я с трудом, массируя виски. Различные горячительные напитки смешались и теперь как молотом колотят в голове. — Но мы все равно начнем сначала. Я вчера виделся с вашим… э-э… мужем. Он вам говорил об этом?

Она открывает рот, но из него не вылетает ни звука. Есть, конечно, вероятность, что мои уши забастовали. Это не исключено.

— Как это ни бесчеловечно с моей стороны, но вынужден вам напомнить, что Равиоли больше нет. Его убили. И с вами может случиться примерно то же, если вы будете слишком молчаливы… Нам, как вы, наверное, догадываетесь, необходимо установить личность убийцы. По вашим страданиям я вижу (слово «страдания» провоцирует новый поток слез и шмыганье носом), что вы любили своего… гм… партнера. Вы же хотите, чтобы его убийца получил по заслугам, не правда ли?

— Да! — вскрикивает несостоявшаяся мадам Равиоли сквозь душераздирающие рыдания. — Конечно!

Ее искренность хватает меня за душу.

— Ну вот и хорошо. Значит, я повторяю вопрос: говорил ли вам Анж о моем визите?

— Да.

— Что именно он вам сказал?

— Он мне показался сильно обеспокоенным. Сказал, что один легавый… Прошу прощения…

Я небрежно отмахиваюсь:

— Не обращайте внимания… Мне уже приходилось где-то слышать это слово.

— Анж сказал, что приходил легавый и расспрашивал его по поводу некоего Келлера..

— И что дальше?

— Анжа, видимо, это встревожило.

— Почему?

— Не знаю. Похоже, немец исчез — во всяком случае, я так поняла, — а следы привели полицию в «Раминагробис»…

— Вы знали Келлера?

— Я его видела несколько раз…

— Ваш муж поддерживал с ним отношения?

— Не то чтобы… Они виделись, болтали! Во всяком случае, когда Келлер приезжал в Париж, он проводил вечера здесь…

— Келлер бывал у вас в доме?

— Нет!

Она категорична.

— Никогда?

— Никогда-никогда!

— Вам не приходилось ездить с ним… ну, скажем, за город?

— Да нет, с чего это?! Он был всего лишь клиент, не друг… Клиент, которого Анж знал немного больше, чем других, вот и все!

— Ладно… Значит, вчера, после того как я ушел, Анж вам сказал о моем приходе и показался озадаченным… А потом?

Она поводит круглыми плечами хорошо откормленной самки.

— Пошел к себе в кабинет.

— А вы где находились в этот момент?

— За кассой. Я слежу за обслуживанием.

Значит, деньги проходят через ее руки. В этом была ее маленькая хитрость. В течение скольких-то лет мадемуазель промышляла на панели, отлавливая несчастных, которым весна ударяла по органам малого таза, а теперь сидит за кассой и без лишней суеты собирает банкноты клиентов из рук запыхавшихся официантов. Свою долю она преспокойненько откладывает в нейлоновые чулки. Парадоксально, но это и есть суть прогресса!

— Продолжайте…

— Примерно через полчаса Анж опять подошел ко мне и спросил, сколько у меня в кассе наличности. Я ответила: «Двести тридцать тысяч». Тогда он приказал мне положить в пакет двести кусков. Я попыталась узнать зачем, но он сказал, чтобы я не лезла не в свое дело. Он был такой мрачный…

Я иду к двери.

— Матиас!

— Слушаю, патрон?

Вот, он уже не называет меня господином комиссаром. Я вдруг чувствую себя намного лучше. Надеюсь, это хорошее предзнаменование для моего пошатнувшегося здоровья.

— У убитого были при себе деньги?

— Да, патрон…

— Сколько?

— Тысяч десять, кажется!

Несчастная вдова выпучивает заплаканные глаза и ревет, как сто плакальщиц на арабских похоронах:

— Его обокрали! Он никогда не ходил с пустыми карманами!

Матиас кривит физиономию: для него и десять тысяч — деньги приличные.

— А сколько он обычно носил с собой?

— Не менее ста кусков.

— Значит, его обчистили на триста тысяч?

— Не меньше!

Жестом я отсылаю Матиаса.

— Вы сказали, он взял двести тысяч. А потом сразу ушел?

— Да.

— Анж сказал вам, куда направляется?

— Нет. Просто буркнул, что у него встреча за городом и чтобы я не беспокоилась…

— И что вы подумали?

— Мне вначале показалось, будто он поехал встретиться с какой-нибудь птичкой. Анжело вообще был большой ходок. Но мысль о деньгах меня успокоила. Знаете, мой муж любил баб, но дураком не был! — выпаливает она с гордостью. — Он сроду не стал бы платить девкам, даже если бы это была Бриджит Бардо!

Вдова успокаивается, вздыхает, шмыгает для приличия носом и добавляет:

— Они ему сами иногда приплачивали.

— Так, подведем итог: он не сказал ни куда едет, ни с кем должен увидеться. А вы его не спросили!

— Послушайте, комиссар, Анж был не тем человеком, кому можно задавать слишком много вопросов. Он взбеленился, даже когда я просто спросила, какого черта он опустошил кассу… И уехал… И все…

Она изливает на бюст пол-литра соленой жидкости.

— И больше я его не видела.

Устанавливается тягостная тишина. Слышу только, как кровь пульсирует в ушах. Но все равно мне намного лучше. Сейчас бы еще выпить, и микробы сбегут сами и поселятся на чужих гландах. Мне плевать, что вы об этом думаете, но алкоголь — это средство! Мои воспаленные глаза случайно натыкаются на телефонный аппарат — на нем нет диска, а всего лишь красная кнопка.

— Если вам нужно позвонить, — спрашиваю я, — вы соединяетесь через телефонистку?