Элла. Путешествие в поисках себя

— В этот раз повезло с местом. Манюня сможет разойтись не на шутку, и никто на нас не будет оглядываться, — сказал Василиса, подмигивая Марго.

— О да, ведь у нас назревает разговор. Да, Ляль? — Марго перевела стрелки на Эллу.

«Западня», так назывался этот ход, когда Василиса и Марго играли со своим собеседником. У них это мастерски получалось. Василиса прикидывалась доброй дурочкой, а Марго — плохим полицейским. Лиза в их игры никогда не влезала, куда интересней наблюдать, как раскрывается собеседник при такой атаке с двух сторон.

Внутри у Эллы бурлили разные эмоции, сначала она хотела просто уйти: «Ведь понятно, что подруги не отвяжутся, пока не узнают всю правду. А с другой стороны, ну они же подруги. Они же не просто так это все затеяли». Она в очередной раз взяла себя в руки.

— Он не хочет серьёзных отношений! — словно выстрелила Элла и зажмурилась, зная, что сейчас, по закону жанра, должна обрушиться лавина возмущений.

— Гляньте-ка, ещё один великий Нехочуха. А спать он с тобой хочет? А жить он у тебя тоже хочет? А есть за твой счёт он тоже хочет? А отношений он не хочет. Интере-е-есно, — сопровождая каждое предложение лёгким хлопком по столу, отчеканила Марго и развела руки в стороны.

— Ну, Манюня, — ласково обратилась к подруге Василиса. Зная, что так она точно не станет продолжать закипать и скорее сменит гнев на милость, — Ты же знаешь, что с творческими натурами всегда так. Они нерешительные, порой взбалмошные.

— То, что он взбалмошный, мы уже знаем. Плавали. Творческий?! Сомневаюсь. Объясни, какой от него толк?

— Ну, не знаю. Ну, это трудно объяснить.

Атмосфера в ресторане совершенно не располагала к откровениям. Хоть подруги и выбрали тихий закуток, чем ближе шло дело к полуночи, тем громче становилось внутри. Вокруг кружили пары в красивых вечерних нарядах. С купольных сводов падал на посетителей мягкий приглушённый свет от старинных люстр. Там и тут лилось вино, шампанское и звенели бокалы. Люди веселились в ожидании праздников.

— Ты его конкретно спросила? Он видит в будущем вас как семью? — вмешалась в разговор Лиза.

— Нам об этом нельзя говорить.

— В смысле?! — подняла бровь Марго, стараясь выместить весь свой гнев на стейке, который, судя по всему, был не из говядины, а из резины.

— Двадцать один день нельзя говорить о моей навязчивой идее. Это нам так наш психолог сказал, — пояснила Элла.

— Слышь, Вася, оказывается, наши шпингалеты — это навязчивая идея была, — цокнула языком Марго и отвела голову в сторону, не отрываясь от разборок со стейком.

— Причём наша, мужики там, наверное, нужны только чисто технически? — отправляя в рот салатные листы, ответила Василиса.

— Нет! Ну как вы не понимаете?! — пыталась возразить Элла.

— Действительно, как мы не понимаем. Тёмные женщины. Куда нам до семейного психолога. Ты мне вот что скажи, ты до запрета ему этот вопрос задавала? — перебила Василиса.

Элла потупила взор. В воздухе повисла неприлично длинная пауза.

— Задавала. Он сказал, что не готов и не уверен, что мы можем стать семьёй, — наконец произнесла дрожащим голосом девушка.

Ей хотелось в этот момент очутиться дома. Не у них с Кириллом. Не в родительской квартире. А у себя. В своей воображаемой квартире. Усесться в глубоком уютном кресле и, укутавшись пледом, посмотреть куда-то вдаль, за линию горизонта. Смотреть так долго, пока глаза не устанут и не начнут слезиться. В этот момент по её щеке предательски скользнула слеза.

— Чёрт, — вернувшись в реальность и вытирая щёку, шёпотом выругалась она.

Все молчали. За окном продолжал валить огромными хлопьями снег, а в окне отражались мерцания от настольных свечей. Это должен был быть приятный предпраздничный ужин в кругу самых любимых людей. А теперь она сидела вполоборота за столом и вытирала солёные слёзы.

— Я знаю, что такое жить с самовлюбленным эгоистом, — сказала Василиса, поднимая бокал вина. — Помню, ловко тогда всех обманывала с тем, как мне хорошо живётся, и плакала по ночам в подушку. Пока в один вечер не позвонила Марго и тотчас меня забрала к себе. Побитую, в соплях, с измученной психикой и размазанной по асфальту самооценкой. Давно надо было уйти. Сбежать. Но от моей тогдашней любви ноги будто приросли к полу, и голова становилась мутной. Будто не хотела в себя впускать новые мысли, казалось, они кружились вокруг головы, требовали своё место. Жалили по глазам, по вискам болью и шипели зло прямо в ухо: «Брось, уходи, беги». А потом приходил он. Обнимал, обволакивал, а затем, наигравшись, бросал на пол. Там, по его мнению, было моё место. Но я нашла в себе силы признать, что это не отношения и не любовь.

Глаза Василисы блестели, от беспощадно подбирающихся слёз. Рука с бокалом слегка подрагивала. Она не привыкла быть столь откровенной. Но сейчас ей очень хотелось поддержать подругу. Скорее всего, в жизни каждой девушки случается мерзавец. Вопрос, насколько рано она его распознает и выгонит.