Эллада

За обедом в комнату вошла Архедика. Руки её были обнажены, бюст облегал хитроумно повязанный строфий, откровенней обычного обрисовывавший тугую плоть. Тонко тканные хитон и пеплос, не сшитые по краю, позволяли любоваться стройной ногой.

— Извини, Анаксимандр, мужа нет, я не могу присутствовать на обеде. Всё ли у тебя есть, доволен ли ты едой и вином?

— Благодарю тебя, Архедика. Ты прекрасная хозяйка, я всем доволен.

Выходя из столовой, женщина остановилась позади рабов, потупив голову, посмотрела из-под ресниц взглядом, таинственным и сообщающим нечто. Обычно взгляды были мимолётны, словно молнии, сегодня Архедика смотрела долго, и Анаксимандр, находившийся под взорами рабов, ожидавших новых повелений господского гостя, опустил глаза. Когда же поднял, Архедика покинула комнату.

Анаксимандр лежал поверх постели с закрытыми глазами. Страсти теснили грудь, пульсировали в висках, лихорадили сердце, заставляя учащённо биться, словно поднимался на высоченную гору. Далеко за морем ждала, звала Клеобулина, рядом за стенами находилась неравнодушная к нему женщина, снедаемая греховными желаниями. Да верно ли он её понял, не играет ли она с ним ради забавы? Анаксимандр представил, понимая, что не позволит себе сделать этого, как ночью пробирается в хозяйскую спальню и утопает в сладострастных объятьях. А если вместо объятий его встретят возмущённые крики, на которые сбегутся рабы?

В полузабытьи Анаксимандр слушал стихающие шумы. Вот брякнул затвор на входной двери — Топтыга проверял запоры, угомонился и привратник. В комнату проник запах благовоний, что-то было в этом запахе необычное, будоражащее. А уж он-то почитал себя знатоком. Откуда в его комнате взяться благовониям? Не сны ли ему видятся?

Некоторое время Анаксимандр лежал неподвижно, втягивая вздрагивающими ноздрями воздух, открыл глаза, повернул голову. У двери стояла Архедика, одетая в короткий, шафранового цвета хитон, скреплённый лишь пуговицей на плече. Как она вошла? Он не слышал ни малейшего шороха. Впрочем, вернувшись из лавки, отметил мимоходом: дверные петли кем-то смазаны, дверь открывается бесшумно, хотел ещё похвалить домоправителя.

Он резко сел, поставив ноги на пол. Протягивая руки, Архедика плыла в неярком свете притушенного светильника. Как во сне, Анаксимандр медленно поднялся, сомнамбулически двинулся навстречу. Неведомый запах проникал в кровь, разум уплывал, тело горело желанием. Пальцы расстегнули пуговицу, хитон тихо соскользнул, обнажив трепещущее тело, Анаксимандр задохнулся. Женские руки обвили шею, сладострастная плоть нетерпеливо льнула, обжигая, уста слились с устами.

— Погаси светильник, — услышал Анаксимандр едва различимый шёпот, удостоверявший в реальности происходящего.

С женщиной на руках шагнул к лампе, нагнулся, нетерпеливо задул огонь и в следующее мгновение был уже в постели.

Эта ночь вспоминалась сумбуром. Тела сплетались, сливались, замирали в неге. Любовниками овладевала истома; выйдя из забытья, уподоблялись прекрасным благородным повелителям лесных чащоб, волею природы сошедшимся в брачной встрече, необузданным в нашедшей выход страсти.

Архедика приходила во все ночи отсутствия супруга. И все ночи были подобны первой. Сладострастные игры нисколько не утишили любовный пыл. Комната наполнялась неведомым запахом, подобно дурману, застилавшим рассудок, заставляя забывать и милую Клеобулину, и опасности любовной связи с чужой женой.

Ленеи закончились, но непогода не унималась. Взбалмошный Эвр принёс косматые тучи, цеплявшиеся за вершины гор, скрывавшие аттическое побережье. Землю и воду сёк холодный дождь. С Эвром заспорил Борей, превративший дождь в ледяной песок. Эвр не уступал, и ветры, гогоча и оглашая окрестности свистом, боролись, подобно двум могучим великанам. Эврип не знал, куда нести свои воды. Устремлялся на юг, передумав, торопился на север, бросался на скалы, заливал прибрежную полосу. Когда течение пролива поворачивало на север, волны в узкой горловине у Эретрии вздымались до скальных вершин, и гребни их терялись в тучах.

Непогода покровительствовала любовникам, торопившимся наверстать холодные ночи. Но неотвратимость разлуки временами окутывала любовное ложе печалью.

— Зачем тебе уезжать в Милет? — спрашивала Архедика, лёжа обнажённой на раскрытой постели, закинув руки за голову. — Оставайся, Пахет не вечен. Вступим в брак, ты станешь хозяином, расширишь дело. Я знаю, у тебя получится. Твои библосы будут лучшими, лавка — самой богатой и знаменитой. Покупатели со всей Эллады станут стремиться побывать в ней. Авторы будут сами предлагать свои тексты, дабы поскорей достичь славы, — фантазировала влюблённая женщина и, не дождавшись отклика, перескакивала на другое, требовала откровенности: — Неужто с твоей Клеобулиной тебе лучше, чем со мной? Ну, скажи, скажи, чем её ласки лучше моих? Ну, скажи, скажи, я постараюсь.