Эллинистический мир

Этот длинноватый историографический очерк, надеюсь, убедил читателя в том, что эллинистическая эпоха -это та эпоха, которая, несмотря на полуторавековые упорные исследования, остается полем борьбы идей. Нет никаких общепринятых решений, спорят о сущности, о территориальных и хронологических границах явления, не говоря уж о десятках более частных проблем.

Перейдем теперь к специфике самой работы П. Левека. Сначала несколько слов о том, как она родилась, В 1964 г. была <244> опубликована большая книга П. Левека «Греческое приключение» («L'aventure grecque»), в которой прослеживались судьбы греческой цивилизации от ее становления вплоть до римского завоевания. (За эти годы труд переиздавался трижды,) Она делилась па четыре части, и последняя из них, посвященная эллинизму, носила название «Возрождение эпохи эллинизма». Именно эта часть в переработанном и расширенном виде была издана в 1969 г. отдельной книгой под названием «Эллинистический мир». Какие же черты в ней, какие авторские концепции и выводы особенно привлекают?

Если ответить на этот вопрос одним словом, то это «нетрадиционность». Естественно, в Послесловии нет необходимости рассказывать о содержании работы, предполагается, что читатель сначала прочитал книгу, а затем уже обратился к Послесловию, а не наоборот. Эта нетрадиционность двупланова: с одной стороны, мы встречаем в книге идеи, которые обычно не встретишь в советских работах, посвященных эллинизму, с другой стороны, в книге П. Левека представлены концепции, не находящие места и в западной литературе.

Начнем с последних. Работа П. Левека поражает прежде всего охватом материала. Помимо собственно эллинистического мира автор уделил внимание проблеме контактов его с внешним (по отношению к эллинистическому) миром. Проблема «иррадиации» эллинистических институтов и культуры – одна из основных в книге. Но главное не в том, сколько места занимает этот материал в общем объеме, а в том, что эллинистический мир не рассматривается изолированно от «внешнего» мира, как часто делается в мировой литературе, посвященной данному кругу проблем. Нова здесь не сама идея взаимосвязи миров – новое в трактовке этого взаимодействия как черты, органически присущей эпохе, как внутренней закономерности данного этапа эволюции человеческого общества. Конечно, сказанное не означает, что П. Левек рассматривает эллинизм как закономерный этап развития рабовладельческой формации (подобно С. И. Ковалеву и А. Б. Рановичу) или как «всемирную историю» того времени (что характерно для X. Бенгстона), он отделяет мир эллинизма от всех иных обществ, с которыми эллинистический мир взаимодействовал, но в то же время уверен в том, что без теснейшей связи с этим «внешним» миром эллинизм не был бы жизнеспособен и что «иррадиация» эллинизма – это феномен, внутренне присущий самому эллинизму.

Таким образом, концепция П. Левека – это оригинальный вклад в изучение проблемы эллинизма. Она резко выделяет его работу из числа многочисленных зарубежных работ, посвященных истории эллинистического мира. <245>

Одна из важнейших особенностей книги состоит в той твердой материалистической основе, которая определяет все построения автора. Для большинства западных ученых, касавшихся истории эллинизма, между социально-экономической структурой общества и структурой культурной нет неразрывной связи. У них, как правило, отсутствует понимание того, в какой степени развитие культуры определяется социально-экономическими процессами. В их работах культура выступает как феномен, абсолютно автономный по отношению к социальной структуре. Конечно, определенная степень автономности культуры бесспорна, однако для исследователя-марксиста бесспорно и то, что все явления культуры в конечном счете порождены социально-экономической структурой общества и его предшествующей эволюцией.

У П. Левека подобного, столь характерного для западной историографии разрыва нет. Для него процесс культурной эволюции эллинистического общества порождается теми социально-экономическими и политическими явлениями, которые определяют сущность эллинизма.