Эллинистический мир

Нет у исследователей единодушия и относительно территориальных границ мира эллинизма. М. Ростовцев его территории определял достаточно четко – те, что входили в состав державы Александра Македонского. Однако даже у М. Ростовцева заметна некоторая тенденция к расширительному пониманию эллинистического мира: он также включает в его состав Боспорское царство, некоторые области Малой Азии, государство Гиерона II в Сицилии, т. е. те территории, которые Александр никогда не <242> завоевывал. Просто, как пишет автор, они были «греческими по своей структуре и цивилизации» и в этом отношении не отличались от остального эллинистического мира. Им особо подчеркивалось то обстоятельство, что историю эллинизма нельзя считать всемирной историей определенного периода, поскольку па западных и восточных рубежах эллинистического мира располагались две обширные зоны государств, находившихся в тесных контактах с ним, но тем не менее сохранявших свои социальные, политические и культурные структуры (Италия, большая часть Сицилии, Карфаген, Индия, Китай, Парфия, Южная Аравия, Мероэ). Кроме того, из сферы эллинистического мира исключаются «варварские» народы – скифы, сарматы, фракийцы, иллирийцы, кельты, иберы и т. д. [29]*

В работах последующего времени эта расширительная тенденция все более укреплялась. П. Пети границы эллинистического мира указывает несколько неопределенно: от Ирана до Карфагена и от Египта до Италии. X. Бенгстон же считает, что вообще эллинистическая история – это всемирная история периода III–I вв. до н. э.

Наконец, бурные дискуссии среди исследователей вызывает проблема самой сути эллинизма. Когда И. Дройзен ввел свой термин в науку, он понимал, что под ним скрывается прежде всего культурное явление. Для И. Дройзена эллинизм представлял собой время, когда в области культуры (в первую очередь религии) происходил процесс взаимодействия Греции и Востока. Подобный подход на многие десятилетия оставался господствующим в антиковедении. При этом чаще всего подчеркивался один аспект в процессе культурного взаимодействия: широкое распространение греческой культуры на Востоке и ее влияние на культурное развитие народов Востока. X. Бенгстон, однако, подчеркивает не факт распространения греческой культуры, а то, что «греческий дух» раскрывался в новой (административно-технологической) сфере.

В последние годы, однако, постепенно вырабатывалось прямо противоположное мнение. П. Бриан и X. Крайсиг считают, что эллинистические государства по сути своей оставались древневосточными и эллинистическая эпоха ничего в них не изменила.

В советской науке проблема сущности эллинизма также не имеет однозначного решения. В течение многих лет наибольшим <243> признанием пользовались концепции, разработанные А. В. Рановичем и С. И. Ковалевым. Согласно их точке зрения, эллинизм -это закономерный этап в развитии рабовладельческой общественно-экономической формации. В свое время такая точка зрения казалась правильной и справедливой, поскольку в ней было здоровое ядро. Она в конечном счете порождена была стремлением разобраться в социальной природе эллинистического мира, увидеть специфику но только культурных, но и социальных структур. Но вскоре стало ясно, что подобный подход к феномену эллинизма методологически неправилен, поскольку конкретно-историческое явление возводится в ранг общесоциологической закономерности. С 1953 г. в советском антиковедении надолго укрепилась концепция К. К. Зельина, поддержанная В. Д. Блаватским, согласно которой эллинизм – это конкретно-историческое явление, родившееся в результате походов Александра Македонского. Он характеризуется сочетанием античных и древневосточных черт в социальной, политической и культурной сферах жизни общества.

Однако и против этой концепции в последние годы начались довольно активные выступления. Критика шла по двум направлениям. Во-первых, указывалось, что если строго следовать основной идее К. К. Зельина, то Греция и Македония никак не могут быть признаны частями эллинистического мира, ибо в их социальной и политической структурах ничего восточного проследить не удается, да и в сфере культуры восточные элементы в это время почти неощутимы. Во-вторых, сейчас, когда мы лучше знаем культуру эллинистического Востока, нужно признать, что культурное взаимодействие греческих и восточных начал в эллинистическое время было минимальным. Взаимодействовали социальные и политические структуры, а в сфере культуры каждый из народов упорно отгораживался от чуждых влияний, насмерть бился за свою культурную самобытность. Процесс бурного культурного взаимодействия начался только тогда, когда закончилась собственно эллинистическая эпоха, когда кончился период взаимовлияний в социальной структуре и в политических формах организации общества.