Эллинизм и его историческая роль

Реформы Клеомена в Спарте нашли сочувственный отклик в других областях Пелопоннеса и вызвали тревогу среди руководителей Ахейского союза. Мантинейцы первые призвали к себе Клеомена, прогнали и частью перебили ахейский гарнизон. Клеомен вступил в Ахайю и нанес при Гекатомбее жестокое поражение ахейскому войску под командованием стратега Гипербата (226 г.). Ахейцы вынуждены были вступить с Клеоменом в мирные переговоры. Предварительное соглашение состоялось на том, что Ахейский союз и Спарта объединяются под гегемонией Клеомена. Но ахейцы, и в частности Арат, не склонны были мириться с таким положением.

Речь шла уже не только о политической гегемонии, но о классовых интересах рабовладельцев, и здесь широковещательные фразы о свободе эллинов были забыты. «Арату не нравились ни спартанская похлебка, ни трибоны, ни главным образом то, за что более всего обвиняют Клеомена, — уничтожение богатства и облегчение страданий бедноты. Он бросил себя вместе с Ахайей под ноги македонян, с их диадемами и порфирами и согласился исполнять приказания сатрапов» (Plut., Cleom., 16). Арат не допустил Клеомена на общее собрание ахеян в Аргосе, «опасаясь, что Клеомен всего добьется, когда вступит в сношения с массой» (там же, 17). Мирный договор был сорван. Арат пошел на поклон к Антигону Досону и сам пригласил его вмешаться в дела Пелопоннеса. Среди ахейцев, пишет Плутарх, начались волнения. «В городах вспыхнули восстания; народ надеялся на раздел земель и отмену долгов» (там же, 17). «Арат был в смятении, видя, что весь Пелопоннес сотрясается и революционеры поднимают города» (τάς πόλεις έξανισταμένας ύπό τών νεωτεριζόντων; Plut., Arat. 39). Даже в Сикионе и Коринфе оказались многие, явно сговорившиеся с Клеоменом (там же, 40). В Кинефе произвели передел земли (Polyb., II, 17). Клеомен сумел взять Аргос, затем Трезену, Эпидавр и Гермиону. На его сторону перешел Коринф.

Но наступление Антигона поставило Клеомена в трудное положение. Правда, Птолемей Эвергет, ранее поддерживавший Ахейскую лигу, теперь, когда лига вступила в союз с Антигоном, перестал ее поддерживать и согласился оказать помощь Клеомену, но только деньгами; при этом он потребовал и получил от него в заложники его мать и детей. Бороться против Антигона Клеомену было трудно. К тому же он не оправдал надежд народных масс на радикальные преобразования. В Аргосе против Клеомена было поднято восстание; руководителю восстания «не стоило труда склонить на свою сторону народ, недовольный тем, что вопреки надеждам он не уничтожил долгов» (Plut., Cleom. 20). Аргос был взят, и Аристомах, ставший ранее на сторону Клеомена, подвергся мучительной казни, о которой с негодованием рассказывал Филарх (Polyb., II, 59). Постепенно Клеомен вынужден был отказаться от всех владений вне Лаконии. В решающем сражении при Селласии (221 г.) Клеомен потерпел поражение от Антигона и бежал в Египет. Здесь он строил планы возвращения в Спарту при содействии египетского царя. Но двор Птолемея Филопатора не склонен был оказать ему реальную помощь. При неудачной попытке поднять в Александрии восстание против Птолемея Клеомен и его сподвижники были вынуждены покончить самоубийством. Его мать и дети были убиты. Но радикальные идеи, пропагандируемые Клеоменом, не заглохли в Спарте; здесь в течение нескольких десятилетий не прекращались народные движения, принявшие более радикальный характер, чем реформы Клеомена.

После битвы при Селласии Антигон беспрепятственно вступил в Спарту, в течение столетий не видевшую врага в пределах города. Реформы Клеомена были отменены; эфорат был восстановлен, но должность царей оставалась вакантной; изгнанники были возвращены. В Спарте был оставлен гарнизон. Лаконика была включена в новый Эллинский союз, куда вошла и Ахайя, под гегемонией македонского царя. Новая лига не была панэллинской, так как в нее не вошли Афины, Этолия, а также тяготевшие к ней области Пелопоннеса, Элида и Мессения. Вскоре Антигон, посетив немейские игры, где ему были возданы пышные почести, отправился на борьбу с северными варварами. Вскоре он умер, оставив македонский престол семнадцатилетнему Филиппу V.