Элмер Гентри

Мистер Норт был немногословный и сухощавый джентльмен. Преподобный доктор Гентри понравился ему своей энергией, прямотой и деловым рвением, и новые друзья целыми днями вышагивали вдвоем по палубе или сидели и беседовали где придется, только не в курительной комнате, где глупцы одурманивают свой мозг пивом. Норт дал Элмеру возможность увидеть скрытые пружины нового и великого мира организованной борьбы с безнравственностью; запросто рассказывал о человеческих черточках лидеров этого мира — руководителей Лиги трезвости, Союза дня господня, Общества охраны порядка, Методистского комитета трезвости и Общественной морали — этих современных Иоаннов-Крестителей, вооруженных картотеками.

XIV

Он пригласил Элмера читать лекции от имени «Напапа».

— Нам нужны такие люди, как вы, доктор Гентри, — говорил мистер Норт, — люди с твердыми нравственными устоями и в то же время достаточно сильные физически, чтобы являть собою наглядный пример для несчастного заблудшего молодого поколения нашего страшного, отравленного алкоголем века, — пример того, что нравственность не менее, но более мужественна, чем безнравственность. А потом, я полагаю, и вашим прихожанам будет приятно, если их пастора время от времени будут приглашать в такие города, как Нью-Йорк и Чикаго, выступать на собраниях.

— О, я не ищу популярности! Я просто готов сделать все, что в моих силах, чтобы помочь нанести удар силам зла! — ответил Элмер. — Я буду счастлив сотрудничать с вами.

— Вы могли бы четвертого октября выступить в Детройтском отделении ХАМЛ?

— Видите ли, четвертое октября — день рождения моей жены, и у нас это всегда своего рода торжество… У нас, знаете, семейство старозаветное, мы домоседы и очень гордимся этим… Но Клео, конечно же, не допустит, чтобы хоть что-то помешало моим трудам во славу царства божия.

XV

Вот так-то, хоть с запозданием, Элмер пришел к великой идее, которой суждено было коренным образом повернуть весь ход его жизни и снискать ему вечную и немеркнущую славу.

Ни захудалый артиллерийский лейтенантик и писака корсиканец Бонапарт, впервые подумавший о том, что может стать повелителем Европы; ни Дарвин, впервые увидевший перед собой неясные очертания эволюционной теории; ни Паоло, понявший, что единственный светоч жизни во всей вселенной — Франческа; ни Ньютон, размышляющий об упавшем яблоке; ни Павел из Тарса[200], внезапно догадавшийся, что учение маленькой еврейской секты может стать новой религией для объятых сомнениями греков и римлян; ни Китс, начинающий писать «Канун св. Агнесы»[201], — никто из этих людей, вознесенных Великой Идеей от посредственности к гениальности, не достоин такого внимания, как Элмер Гентри из канзасского Парижа в ту минуту, когда он постиг цель, предначертанную для него небесным провидением.

Он расхаживал по палубе, вернее только его тело: душа его парила среди звезд. Да, он ходил по палубе в одиночестве, и была поздняя ночь, и когда он ясно увидел эту цель пред собой, он сжал кулаки — ему хотелось кричать на весь мир!

Он сольет воедино все организации, созданные в защиту нравственности в Америке, а там, быть может, и во всем мире, он будет главою этого объединения, сверхпрезидентом Соединенных Штатов, а когда-нибудь — диктатором мира!

Слить их всех воедино. Лигу трезвости, Женский христианский союз в защиту сухого закона — все прочие организации по борьбе с пьянством, «Напап» и все прочие общества по борьбе с пороком, доблестно добивающиеся установления цензуры над безнравственными романами, картинами, кинофильмами и драматическими произведениями. Лигу за запрещение табачных изделий. Ассоциации, добивающиеся законов, направленных против эволюционной теории. Ассоциации, ведущие самоотверженную борьбу против воскресного бейсбола, воскресного кино, воскресной игры в гольф, воскресной езды в автомобилях и прочих мерзостей, оскверняющих день господень, а также сокращающих число прихожан и сумму пожертвований. Братства борьбы с католицизмом. Общества, храбро требующие, чтобы упоминание имени господа всуе и непечатная брань карались законом. И все, все другие.

Всех — воедино. Они преследуют одну и ту же цель: привести жизнь в соответствие с общими идеалами основных ветвей христианской протестантской церкви. Разобщенные, они сравнительно слабы; объединившись, будут представлять тридцатимиллионную армию протестантов. Они станут располагать такими средствами и такими людьми, что уж не будут вынуждены заигрывать с конгрессом и органами местной власти, чтобы проводить законы в защиту нравственности. Они будут спокойно объявлять свою волю народным представителям — и получать все, чего пожелают.