Элнет

С аркамбальскими им никогда не сравниться.

Как бы в ответ на эту песню бойкая бабенка запела:

Как река Элнет течет,

Что ни шаг, то поворот.

Что ни речки поворот,

Там черемуха цветет.

Только цвет не отцветет,

В чьи-то руки попадет.

Нынче девушки добры,

Нынче девушки хитры.

 С ними лучше не шути:

Не успеют подрасти,

Справят свадебный наряд,

Замуж сразу норовят…

И с парнями не шути:

Не успеют подрасти,

Время даром не теряют,

Жен тотчас же выбирают.

— Ох, тетя, а вот если я запою — заслушаешься, — засмеялся молодой мужик.

— Спой, послушаем, — отозвалась та.

— А не обидишься?

— Зачем-же обижаться на песню?

— Слышали, девушки, говорит — не обидится?

— Слышали, слышали! — закричали девушки. — Пой, Микал, пой, только нас не задевай…

Коркаяльские девчата — в лапотки обутые,

Яранурские девчата — ноги — дуги гнутые.

Все разом посмотрели на бойкую бабенку. Она родом из Яранура, а яранурских девчат на элнетской стороне называют «кривая нога». Прозвище это несправедливо, в Ярануре есть девушки и с прямыми ногами. Если сказать правду, то яранурские девушки выделяются среди других своей опрятностью да еще, пожалуй, некоторым легкомыслием.

Но бабенка не обиделась на Микала. Она лишь подмигнула ему и засмеялась.

А парень продолжал:

Вот норпольские девчата — луженые глотки,

Кожлатюрские девчата — обрубки короткие,

Поранбелькие девчата похожа на редьку,

А нурмурские девчата — обжоры на редкость.

На каждую строку песни девушки отвечали веселым хохотом. Неизвестно, кого бы еще поддел Микал в своей песне, но тут, запыхавшись, прибежали двое курыктурских мужиков:

— Межевщик!.. У залива!.. Панкрату нарезает!..

Прокричав, они побежали дальше, а народ на лугу зашумел. Все побежали к реке.

Возле реки, на лугу, поставив теодолит на межевой столб, землемер замеривал угол. Поодаль батраки Пан-крата Ивановича, Япар и другие выходцы на хутора ставили новый межевой столб.

Люди шумной толпой подбежали к ним. Япара с дружками прогнали, межевой столб выдернули. Землемер, бросив свой теодолит, скрылся.

Какой-то мужик замахнулся на теодолит топором, но Егор успел перехватить его руку:

— Инструмент ломать не дело!

— Чего там не дело! Все надо порушить!

— Порушить! Порушить! — кричали вокруг.

Народ бурлил, как взволнованное море. И как тут сохранить спокойствие, когда, хотят отнять исконную землю?

Землемер, бледный, с трясущимися губами, прибежал к земскому начальнику, который в это время садился пить вечерний чай.

Узнав о том, что происходит на лугах, Зверев, забыв про чай, побежал в волостное правление, к телефону… Он выгнал всех из правления, закрыл окна и двери и стал названивать губернатору в Казань.

Ночью Григорий Петрович, Василий Александрович, Егор и Пашай собрались, чтобы обсудить случившееся.

Что делать?.. Если земский начальник вызовет карательный отряд, многие попадут в беду. Но, с другой стороны, никак нельзя допустить, чтобы за хуторянами закрепили самые лучшие земли.

— Что бы мы ни решили, народ все равно по доброй воле элнетские луга не отдаст, — сказал Егор. — Сейчас на лугах такая заваруха, и народ настолько озлоблен, что стоит его только чуточку сдвинуть, как эта волна, хлынув в село, сметет и земского начальника, и Пан-крата, и всех остальных.

— Эх, — с горячностью воскликнул Григорий Петрович, — сюда бы воз оружия, тогда можно было бы начать!

— Нет, Гриша, — сказал Василий Александрович, — в одном Аркамбале революцию не совершить. Хотя в России очень много крестьян, но, — даже подняв их всех, царскую власть не прикончишь. Степан Разин и Пугачев завоевали большие пространства, но все равно с царизмом не справились. Царскую власть можно уничтожить только под руководством рабочего класса.

— У нас сейчас идет разговор не об уничтожении царской власти, а об элнетских лугах, — прервал его Григорий Петрович. — Что делать завтра? Уступить Панкрату луга или не уступать?

Василий Александрович ничего не успел ответить, на улице кто-то закричал во все горло:

— Пожа-а-р!

Тревожно забили колокола.

Василий Александрович, а за ним и все остальные выбежали на улицу. Над двором Панкрата поднимался дым…

Земский начальник позвонил в Казань:

— Бунт!

Через пять минут из Казани в Царевококшайск и Морки полетел приказ губернатора:

«Оказать помощь Аркамбалу!..»

После похорон матери Сакар вернулся в опустевший дом, посидел немного, потом снял со стены ружье и, не заперев дверей, пошел куда глаза глядят — через двор в огород, из огорода — на лесную дорогу и дальше напрямик, через густой ельник.

Лес между Кудашнуром и Элнетом Сакар знал, как свой огород, и всегда мог без дороги выйти, куда задумал. Но сейчас он не думал, откуда и куда он идет. Горе гнало его…

Вот из-под самых его ног вспорхнул рябчик, вот выскочил заяц, но Сакар их даже не заметил.

После пожара у Панкрата Ивановича прошло два дня. Становой с урядником рыскали, словно ищейки, но так и не смогли найти виновных.

На третий день в Аркамбал съехались стражники и урядники со всего уезда и остановились в доме станового. На стекольный завод прибыло двадцать стражников из Морков.