Элнет

Сакар бежал и бежал, пока не очутился на берегу Элнета. Давно уже отстала погоня, но ему все казалось, что его преследуют. На берегу он остановился, дальше надо перебираться через реку.

— Чего там раздумывать, — сказал Сакар сам себе, — все равно весь вымок, пойду вброд. Здесь вроде бы неглубоко.

Сакар вошел в холодную воду.

Когда он вышел на противоположный берег, то почувствовал, что совсем замерз. Чтобы согреться, он прибавил шагу. И вдруг — какое счастье! — перед ним лесная смолокурка. Над шалашом вьется дымок.

Сакар остановился в нерешительности: войти или нет? Уйдешь в лес в мокрой одежде — застудишься, окоченеешь; зайдешь в шалаш — кто знает, что там за люди, как бы не попасть из огня да в полымя… «Будь что будет!» — решил он и открыл дверь в шалаш.

Навстречу ему из-под нар выскочила маленькая пегая собачонка и зарычала, оскалив зубы. Сидевший на нарах невысокий старик с трубкой во рту испытующим взглядом окинул Сакара, потом прикрикнул на собачонку:

— Шарка, цыц!

Собачонка залезла обратно под нары, и оттуда послышалось ее тихое ворчанье.

Сакар подошел к огню. Старик скинул с себя верхнюю рубашку и дал ее Сакару:

— Одень… А свою одежду сними да высуши…

Старик вышел наружу. Сакар разделся, надел на себя старикову рубаху, свою мокрую одежду развесил на перекладине.

Старик вернулся с охапкой сухих дров. Через минуту в печке заплясало яркое пламя, по шалашу разлилось приятное тепло.

— Тебя бы чайком горячим напоить надо, — сказал старик, — да у меня посуды нет воду вскипятить. Я по грибы шел, а тут меня дождь прихватил… А ты, сынок, откуда идешь?

Сакар растерялся: врать он не привык, сказать же правду незнакомому человеку побоялся.

— Я издалека… В Сундырь ходил… — глядя на свои голые Ноги, тихо ответил Сакар. — Хотел из Кожласолы выйти напрямик к стекольному заводу и заблудился…

Старик внимательно глядел на него, и Сакару стало стыдно. «И зачем я соврал ему? — подумал Сакар. Плохого, по всему видать, он мне не желает, а хорошее уже сделал — рубаху свою отдал. Если сказать ему правду, может быть, он мне сможет помочь? Вон какие у него добрые глаза…»

И Сакар рассказал старику все: и про то, как он ушел из дому, как попал на элнетские луга, как сидел в тюрьме, как убежал.

Ничего не скрыл Сакар, и когда выложил все, на душе у него как будто легче стало.

— Куда же ты теперь пойдешь, сынок? — ласково спросил старик, когда Сакар кончил свой рассказ.

— Домой пойду. Скажи, где дорога на стекольный завод?

— Подсохнет твоя одежонка, выведу тебя на прямую дорогу. Только, думаю, теперь тебе дома жить нельзя… Искать тебя будут…

Но Сакара совсем не заботило будущее. Он на свободе, в лесу — и больше ему пока ничего не нужно. В лесу он с одним ружьем прокормится.

Подумав о ружье, Сакар горько вздохнул: ружье осталось у стражников. Ничего у него теперь нет — ни ружья, ни лошади. И Яшай небось за такого бедняка теперь дочь не отдаст…

Впрочем, горевал он недолго. «Возьму у Чужгана денег на ружье. Он даст, — размышлял Сакар. — А посчастливится подстрелить пару куниц, куплю жеребенка. Нет, не жеребенка! Куплю трехлетку, чтобы скорее можно было запрягать».

— Сынок, высохла твоя одежда, — прервал его размышления голос старика.

Сакар вздрогнул, словно очнулся ото сна. Дождь перестал. Сквозь дымовое отверстие в шалаш пробился яркий солнечный луч и осветил в углу паутину. Сакар оделся.

— На, сынок, перекуси. — Старик протянул ему краюшку хлеба.

Сакар отломил половину, а половину возвратил старику. Но старик отказался:

— Бери все. В дороге поешь. Мне не надо, моя дорога короткая…

Старик вывел Сакара на дорогу, ведущую к стекольному заводу, и распрощался с ним.

6

Макар Чужган по приписному свидетельству — ратник первого разряда, и ему прислали повестку, чтобы он явился через три дня в Царевококшайск на призывной пункт.

А Макару ой как не хочется идти на войну. Да и Чужганихе жалко своего меньшого. Несмотря ни на что, опа любит его больше, чем остальных сыновей. А тут, кто знает, может быть, и не вернется с войны…

— Отец, неужели нельзя оставить Макара дома? — твердила она старику Чужгану.

— Надо поговорить с доктором и с Варламом Яковлевичем, — сказал дед Чужган. — Завтра схожу в Морки.

— С таким делом не ждут до завтра, поезжай сегодня, — не отставала от него Чужганиха. — Поезжай, поезжай…

Но ему не пришлось ехать. Только он вывел из сарая мерина, глядь, во двор заходит сам урядник.

— Здравствуй, Варлам Яковлевич, с чем пришел сегодня?

Урядник подошел к Чужгану и, оглядевшись по сторонам, не прислушивается ли кто, тихо сказал!

— Сакар убежал.

— Кудашнурский? Как убежал?

— Так и убежал. Не слышал, он дома не появ< лялся?

— Пока не слыхал. Когда же он сбежал-то?

— Вчера вечером. Когда в Казань вели.

— За день он до наших мест добраться не успеет. А если он здесь, так уж наверняка зайдет к деду Левентею. Дома-то ему нечего делать, дом у него заколочен.

— Оказывается, он большой преступник, изловить его надо. А ты, Осип Кондратьевич, должен помочь мне в этом деле.

— Ладно, Варлам Яковлевич, помогу тебе изловить Сакара, но и ты помоги мне оставить дома сына.