Элнет

— Вот сволочи!.. Вот окаянные!.. Расстрелять надо их, мерзавцев!

В разговор вмешался командир:

— Ты это верно говоришь? Не врешь?

Сакар поклялся, что все было именно так.

— Да, товарищи, — продолжал командир, — много страшных дел творилось в царской России, и всегда страдал рабочий или бедный крестьянин. Но теперь мы уничтожим всех кровопийцев! Товарищ Ленин нам указал правильный путь.

От сероглазого, командира Сакар услышал Много нового для себя: и о Ленине, и о революции, и о новой жизни…

— Ленин… — повторил он. Первый раз в жизни в его сердце затеплилась надежда на хорошую, светлую жизнь. Но дорогу к этой жизни, как он понимал, теперь придется прокладывать штыками и пулями.

Эшелон, в котором ехал Сакар, уже сутки стоял на станции Шихран.

Шихран жил фронтовой жизнью, куда ни посмотришь — везде вооруженные люди — красноармейцы, красноармейцы, красноармейцы…

Проходя мимо одного вагона, Сакар вдруг услышал марийскую речь. Он повернулся к говорившим и увидел двух молоденьких красноармейцев.

— Вы откуда, братцы? — по-марийски спросил Сакар, подбегая к ним.

Красноармейцы удивленно взглянули на него, и один, который был помоложе, ответила.

— Я из Аркамбала, а он — моркинский.

— Я тоже моркинский! — воскликнул Сакар и, быстро повернувшись к земляку, спросил — Какой деревни?

— Из Лопнура, — ответил красноармеец. — А ты сам-то из каких мест?

— Потом все расскажу, потом, — торопливо заговорил Сакар. — Скажи прежде, братишка, чей ты?

— Я Иван, сын Василия Микитича. Ты знаешь кого-нибудь из нашей деревни?

— Раньше знал всех.

— Так кто же ты, дядя?

— Я кудашнурский… Сакар меня зовут…

— Сакар?! — воскликнули в один голос оба красноармейца. — Ведь ты же давно умер!

— Да, братишки, убивали меня, да не убили до смерти…

Красноармейцы, не веря своим ушам, с удивлением смотрели на него.

— Дядя Сакар, неужели и вправду это ты? — проговорил аркамбальский, — Я видел тебя, когда был маленьким, поэтому и не очень-то помню…

— Кто твой отец? — перебил его Сакар.

— Яшай Никифоров.

— Япуш! — радостно воскликнул Сакар. — А как твой отец с матерью? Живы? Как Чачи?..

Теперь Япуш поверил, что перед ним действительно Сакар, и разговор пошел иной — откровенный и душевный.

«Так вот как Чужганы расправились с Сакаром!» — удивлялись Япуш и Иван.

Япуш рассказал ему о Чачи. Рассказал, как кончил свою жизнь Макар Чужган.

Сакар опустил голову и долго сидел, задумавшись.

С одной стороны он был доволен, что Григорий Петрович отомстил Макару. Будь он сам на его месте, он бы тоже поступил точно так. А с другой стороны, когда узнаешь, что твоя любимая вышла замуж за другого, не очень-то бывает радостно на сердце. Раньше такой поступок Чачи просто разозлил бы Сакара. Но теперь, после всего, что ему пришлось пережить, и вытерпеть, он научился смирять свои чувства и хорошо думать, прежде чем давать волю гневу.

«Ведь тогда никто, кроме Григория Петровича, не смог бы спасти Чачи от Чужганов, — думал он. — А Григорий Петрович себя не пожалел, чтобы спасти ее».

Складки на лбу Сакара разгладились, и он уже доброжелательно и спокойно спросил:

— А сейчас Чачи с Григорием Петровичем хорошо живут?

— Когда были в Аркамбале, хорошо жили. А потом в Казань уехали, не знаю, там они сейчас или нег. Я в июне записался в. марийскую роту добровольцем, а когда нас разбили на Казанке, мы с Иваном у одного рабочего в Ягодной слободе трое суток прятались, йогом он нас переправил за Волгу и вывел к красным.

— А старик Чужган жив? — спросил Сакар.

— Жив, он еще крепкий, — ответил Иван.

В это время, перекрывая шум, послышался громкий голос:

— Восьмой эшелон, по места-ам!

Сакар встал, торопливо пожал руки Ивану и Япушу.

— До свиданья! Может, еще увидимся…

— До свиданья, дядя Сакар. Увидимся обязательно, завтра и мы выступаем на позиции.

Три раза ударил станционный колокол, загудел паровоз, дернулись вагоны…

В Казань Григорий Петрович приехал, думая поступить учиться в университет, а работать в марийском комиссариате. Чачи тоже собиралась учиться. Захват Казани чехословаками нарушил все их планы. Григорию Петровичу и Чачи пришлось уходить из города.

Из Казани их вывез знакомый мариец в коробе из-под угля, который он привозил на базар. На мосту через Казанку телегу остановил часовой. Он долго и с недоверием рассматривал студенческий билет Григория Петровича. Но студенческий билет был старого образца, на нем красовался широко раскинувший крылья двуглавый орел, этот орел и убедил часового. А Чачи мужик выдал за свою дочь.

На пути Григорий Петрович с Чачи заехали в Ертыш к знакомому татарину Абдрахману. Абдрахман отсоветовал им возвращаться в Аркамбал:

— Ты, Григорий, в Аркамбал не ходи. Там Панкрат с сыном совсем прикончили Советы. Егора и Каври арестовали и в Казань отправили.

Григорий Петрович и Чачи поехали в его родную деревню. Но Чужганы откуда-то пронюхали, где находится Григорий Петрович, и стали подстрекать народ убить его, говоря, что Советам теперь пришел конец. Поэтому отец отвез Григория Петровича и Чачи к своей сестре в Лапкасолу, глухую деревню, стоявшую посреди маршанских Лесов.

Тетка встретила племянника приветливо: