Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны

— А не накрутил ли ты себя? — Поль похлопал его по плечу, а Элоиза в тот же момент взглянула на него.

Она поймала его взгляд — как днём в кафе. И сняла воздействие. Ну ничего себе результат! Стабильный и работающий. Кто бы мог подумать… Муазен выдохнул и ощутимо расслабился.

Пришла Франсуаза, попросила Поля на два слова в коридор. Элоиза настроила слух, и узнала, что нечего по ночи сидеть с гостем за пустым столом и перехватывать кофе, в малой столовой накрыт ужин, еду подадут, как только они все сядут за стол, а про напитки пусть уж господин Поль сам распорядится — какие подавать. А если господин Поль не хочет этого гостя кормить, то за каким чёртом его в дом тащить на ночь глядя?

Поль только рассмеялся — Франсуаза была такой, сколько они её знали, то есть всю их жизнь.

— Прошу всех в столовую, — сказал он, просунув голову внутрь.

За столом Оливье Муазен оказался между Полем и Марго. Он был тих и вежлив, и говорил исключительно о посторонних вещах. С подачи Поля он рассказал несколько забавных историй, с которыми столкнулся по роду деятельности, но которые уже не могли никому повредить. И Элоиза видела, что, например, Марго даже и слушала бы с удовольствием, если бы не беспокойство — ей так и не рассказали, что и как.

В итоге ужин завершился достаточно быстро, и господин Муазен тут же откланялся.

Далее уже ничего не мешало достать папку с фотографиями и дать её в руки Марго, чтобы она успокоилась.

— И никто ничего не напечатает? И папа не узнает?

— Нет, не узнает, — помотал головой Поль. — Вот что, дорогие родственники… и практически родственники. Я тут проболтался с вами весь день, а сейчас у меня дела. Поэтому счастливо вам оставаться. Не переживайте больше, чем следует, и не разбрасывайте свои голые фотки где попало.

— Спасибо, — Элоиза подошла к нему и смотрела серьёзно. — Без тебя сегодня было бы труднее.

— Проехали, — улыбнулся Поль. — Когда меня будут шантажировать внебрачными детьми — ты мне поможешь.

— А у тебя есть внебрачные дети? — рассмеялась Элоиза.

— А у кого их нет? Кроме Филиппа, конечно, он вне подозрений, — подмигнул Поль.

Элоизу поразило, как он похож на дядюшку Жана — раньше она никогда об этом не задумывалась, принимала, как должное. Высок, худощав, поджар — гончая, настоящая гончая. Вцепится — не отобьёшься. И фамильная харизма, куда ж без неё. Филипп совсем другой — он крупный и какой-то рыхловатый, похож на его любимых больших добродушных собак, хотя ни собаки, ни сам Филипп добродушными не являлись. Он был вылитый дед Гийом, отец дядюшки Жана. И если Филипп уже много лет был дотошным администратором семейного предприятия, то Поль слышать не мог о том, чтобы сесть в офис и чем-то систематически управлять, а все дела решал где-то между чем-то и чем-то, на бегу. И всё у него, как ни странно, работало.

И если бы не Поль, сегодня им было бы значительно труднее.

Он поцеловал Элоизу и Марго, пожал руку Себастьену и ушёл. Было слышно, как вышел наружу, сел в машину, ему отперли ворота, и он уехал.

— У него снова роман на стороне? — спросила Элоиза сестру.

— Чёрт его знает, — пожала плечами Марго. — Но согласись, благодаря тому, что он сам всё время в каких-нибудь сомнительных похождениях, он и к нам отнёсся терпимо! Представь Филиппа на его месте!

— Спасибо, мы это даже уже обсудили, — фыркнула Элоиза.

— Дамы, я тоже оставлю вас ненадолго, — Себастьен поднялся и отправился, как поняла Элоиза, в оружейную — нужно же вернуть на место пистолет Жана де Шатийона.

Марго и Элоиза остались одни.

— И что теперь с этим делать? — спросила Марго, кивнув на папку, которую держала в руках, не в силах выпустить, ровно как сегодня днём Элоиза.

— Наверное, уничтожить, — пожала плечами Элоиза. — Мы жили без этих фотографий почти пятнадцать лет, так ли они нужны? У тебя же сохранился портрет?

— Да, — кивнула Марго. — Я иногда на него смотрю. И вспоминаю о том, как была молода и прекрасна.

— Можно подумать, ты стала старая. С чего бы?

— Можно подумать, нам с тобой не по сорок лет будет на следующий год!

— Ну и что теперь? Как есть. Хорошо, не в каком-нибудь шестнадцатом веке живём где-нибудь в деревне, а то бы уже были без зубов, в морщинах, с кривой спиной и повреждёнными многочисленными родами внутренними органами.

— Умеешь ты утешить, — проворчала Марго.

— Уж как могу, — пожала плечами Элоиза.

Потом они попросили разжечь камин, и Франсуаза долго бурчала — что за блажь, какой ещё камин в августе, но прислала человека сделать. Можно было сесть прямо на пол.

Сначала уничтожили негативы. Разрезали на мелкие клочки и безжалостно сожгли. На ругань Франсуазы о неподобающем запахе и о том, что они спалят весь дом, Элоиза серьёзно ответила — так надо. Франсуаза молча пожала плечами и ушла.

Элоиза поняла, что невольно воспользовалась тоном и выражением дядюшки Жана — он так отвечал, когда не хотел или не мог посвятить домашних в то, что делал сам.

А после они долго рассматривали каждую фотографию, вспоминали, обсуждали, спорили, доказывали… и в конце концов резали её на мелкие клочки и бросали в камин.