Элоиза и Себастьяно, или Тёмные стороны

Себастьен смотрел и морщился. У него-то локтевые вены нормальные, сама проверяла недавно. Везёт человеку, это с его-то опытом травм и операций!

Пока лекарство капало, он сидел рядом и развлекал её рассказами о том, что ещё случилось на празднике после их ухода. Кто напился, кто подрался, кто ещё что.

— Вот почему у вас нет телевизора, сердце моё? Запустили бы сейчас какой-нибудь позитивный фильм.

— Да мне как-то обычно без надобности.

— А если вот так лежать?

— Я и лежу. Могу ещё глаза закрыть. Могу на вас смотреть, мне нормально.

— Я вместо телевизора? Ну вы даёте.

— Какая есть. Скажите, после той отравы, что давала Доменика Прима, вам лучше? Я давно уже не спрашивала, а утро мы пропустили.

— Могу точно сказать, что такой слабости, как была неделю назад, уже нет. А дело в той отраве, или просто в другом лечении и прошедшем времени — этого я не знаю.

— Просто мне кажется, ещё кое-что осталось.

— И что? Дальше пить тот порошок?

— Я позвоню и уточню.

Звонить можно и с системой, поэтому Элоиза достала телефон и ткнула в нужный контакт.

— Добрый вечер, Эла. Я рада, что ты догадалась позвонить.

— Не могу сказать, что догадалась, у меня возникла необходимость.

— Рассказывай.

— Мне кажется, что пять дней раствора твоего порошка в горячей воде помогли, но не до конца. И сегодняшнее утро я пропустила, так получилось.

— Что не до конца — это возможно. Ты повредила молодого человека очень качественно. И что, ты готова приехать за следующей порцией?

— Нет. Я лежу под системой и в ближайшую неделю нетранспортабельна.

— Что так?

— Голова.

— Осторожнее нужно с головой-то, это тебе не мусорное ведро. Хорошо, рассказывай, что видишь.

— Вижу мало. Как будто не целый организм, а из частей.

— Так и есть. Ладно, я поняла. Пришлю ещё один препарат и инструкцию к нему с Аннунциатой, а пока пусть допивает, что осталось.

О да. Старшая Доменика не пользуется общепринятыми в семье обозначениями для своей ветви. Никаких там вторых-третьих. Среди них полагается давать дочерям имя «Доменика», но не только же его! Она сама Доменика Джузеппина, Секунда — Доменика Аньелла, а Терция — Доменика Аннунциата. И все Магдалены, тут уж никуда не деться. Интересно, станет ли Терция поддерживать эту традицию в своих детях, которые, видимо, не за горами?

— Спасибо, Доменика.

— На здоровье. Надеюсь, ты больше не попадёшь в такую глупую ситуацию.

— Знаешь, ты, как преподаватель, могла бы и включить в курс обучения информацию о том, как выглядят повреждения от подобных воздействий и как их лечить — если что. Тогда бы моя ситуация выглядела менее глупой.

— Знаешь, мне и в голову не пришло, что ты станешь выяснять отношения подобным образом, — сварливо ответила Доменика. — Лучше уж сразу бери скалку или сковородку. Выглядит немногим хуже.

— Доменика, с отношениями я разберусь сама. Но если ты сможешь предоставить мне нужную информацию — буду благодарна.

— Позвони, как будешь готова к занятиям.

— Спасибо. Позвоню обязательно.

Следующую неделю Элоиза, как и было сказано, лежала и лечилась. В понедельник она позвонила брату Франциску и Донато Ренци, и последний традиционно остался исполнять её обязанности. Он же позже позвонил и сообщил, что с их отосланными в пятницу документами всё в порядке.

Себастьен частично вернулся к работе — в понедельник пошёл на общее совещание к Шарлю, потом в свои владения, исчез там до вечера — видимо, ему отчитывались обо всём, что было. Пришёл вечером, уставший и очень довольный, остался ужинать, пить чай и до утра.

Доменика Аннунциата, она же Терция, привезла пакет из Санта-Магдалена во вторник.

— Бабушка очень фыркала, что никак от тебя такого не ожидала, — рассмеялась она.

— Так и я сама от себя не ожидала. И не от себя тоже не ожидала. А она могла бы и показать, чтобы я потом себя дурой не чувствовала.

— Бабушка любит, когда кто-то куда-нибудь лезет и потом чувствует себя дурой, — Доменика сделала гримаску. — Она говорит — это лучшая мотивация для дальнейшей работы.

— Ничего подобного, — Элоиза тоже сморщилась. — Но мне кажется, что дело вот в чём: я не уверена, что она учила кого-нибудь тому же и так же систематично, как теперь учит меня. У тебя, например, была практика по защите и агрессивным воздействиям?

— За пределами обычного курса? Нет. И мне, слава богу, достаточно.

— Понимаю. А я ведь уже успела пожалеть, что вообще с этим связалась. Было почти никак, так и нужно было оставить.

— Нет, я не соглашусь. Если в тебе что-то исходно есть, оно так или иначе вылезет. Нужно его знать и контролировать.

— Да, я где-то об этом и думала, — Элоиза снова скривилась. — И что теперь? Я как ни приложу силу, так выходит какая-нибудь ерунда. То люстра упадёт, то придушу кого, то вот монсеньора герцога чуть не прикончила.

— Он очень удивился, когда понял, что именно ты сделала, — рассмеялась Доменика. — Так и сказал — привык думать, что он сильнее, и точка.

— Так он и есть сильнее, — пожала плечами Элоиза. — Мне, чтобы так сделать, нужно быть здоровой. И с ясной головой. А в последнее время это миф.