Элохим, о Элохим

34 И сказав так, Мовшович замолчал, утомленный. Утомленный верой в сказанное. И сомнением в истинности сказанного. Он же был человеком. А из дворца каренаумского тысячника началось великое выселение. Ибо решением исцеленных дворец был назначен "Храмом любви к дьяволу во имя любви к Богу".

И со всех концов мира потянулись к нему толпы одержимых. Разные это были люди. В одних сидел дьявол похоти. В других - дьявол чревоугодия. В третьих - зависти... А в душах многих жило по нескольку дьяволов. И мало того, что они сжирали душу челвека, эти бляди еще и воевали друг с другом. Производя в душах еще большие возмущения. И сосед за просто так убивал соседа. Жены еблись на глазах мужей не с мужьями. Дети выкидывали родителей из домов их.

И всех Мовшович учил словом любви к дьяволу. ради спасения дьявола и самих одержимых им. Но не хватало сил у Мовшовича, чтобы исцелить от ненависти всех. И тогда, подойдя к алтарю, обратился он к присутствующим:

- Приходят люди в Храм, одержимые бесами и дьяволом. И уходят исцеленными. На их место приходят другие одержимые и тоже исцеляются. И нет конца потоку. И не будет. Потому что каждое мгновение рождаются сотни человеков. И с рождением каждого в нем рождается дьявол. И ни у одного человека не достанет сил, чтобы исцелить каждого. Поэтому, уходя отсюда, передавайте другим о сотворении Храма любви к дьяволу в душе каждого живущего. И каждого рождающегося. Тогда каждый станет источником любви. И не останется в мире ненависти. Не скоро это произойдет, ребята, ой, не скоро. А, собственно говоря, что путное может произойти скоро?.. Но идти надо. Чтобы пройти путь, его надо начать. Поэтому вперед, дети мои, вперед, падлы. Я, Григорий Мовшович, волей пославшего меня, ставлю вас в начало пути. От ненависти к любви.

И тогда из толпы вышел ветхий консерватор, не верящий в нынешние дела, а верящий в раньшие слова. Консерватор, который при виде восходящего Солнца требует дополнительных доказательств восхода.

- Почему ты учишь нас, почему говоришь слова, не сказанные ранее, почему делаешь дела, не деланные ранее. Почему нарушаешь привычный ход вещей? Чем докажешь верность твоего учения, твоих слов, твоих дел?

И все собравшиеся, услышав слова Консерватора, усомнились тоже. И дьявол в них снова начал оживать. И расправаляя косматые плечи, нетерпеливо облизываться.

Усмехнулся Мовшович:

- Не ты первый задаешь этот вопрос. И не мне первому. Я не могу предоставить тебе документ, подтверждающий истинность моих учения, слов и дел. На котором стояла бы божественная печать. Как не смог представить его мой предшественник. Распятый и распинаемый на миллионах крестов. Но скажу тебе так, Каждый человек послан на Землю Богом. На каждом лежит Его потенциальная благодать. И если ты веришь в Него, то поверишь и в меня. Как в одного из посланных Им. Он завещал вам любовь. И я говорю то же. Итак, идите и делайте любовь к человеку. И сидящему в нем дьяволу. А если, кто и не верит, пусть все равно идет. Ибо, если вера без дел мертва, то дела без веры существуют. И пусть отдельные из вас отрицают Господа. А заповеди Его считают всего-навсего правилами общежития. Соблюдайте их. Потому что в них дело. Помимо вашего неверия, угодные Господу. И тогда дела породят веру. А вера породит дела. Чешите, мужики и помните, что я вам сказал. И сделайте первый шаг к творению...

И все поверили. Кроме этого охламона-консерватора.

- Видишь ли, - сказал охламон-консерватор, - ты все время говоришь о творении. Мы видели то, что ты сделал здесь и слышали о других твоих делах в других местах. Но подобное уже совершал Иисус. Но он говорил о спасении. И принес себя в жертву во имя спасения человека. Поэтому-то мы и поверили в него. И в спасение человеков. Готов ли ты принести себя в жертву? Чтобы мы поверили в тебя. И в творение человеками...

И охламон-консерватор смиренно отсутпил.

- Я ждал этого, - усмехнулся Мовшович, - что ж, жертва, одно из дел, без которых вера мертва. Человекам нужны трупы. - И он посмотрел в небо. Да не минует меня чаша сия... - и повернувшись к людям, спросил:

- Где вы хотите, чтобы я принес себя в жертву?..

- Где обычно, - отвечали ему, - на Голгофе. На развалинах Храма.

- Куда ходим мы молиться Яхве, - сказали иудеи.

- Куда ходим мы служить Иисусу, - сказали христиане.

- Куда ходим мы славить Аллаха, - сказали мусульмане.

А атеисты промолчали. Потому что им было глубоко до фени, кто кому молится, кто кому служит, и кто кого славит. Они ни в кого не верили, никому не молились и служили только себе и себе подобным. За что их не любили представители всех религий и всех конфессий. Придерживаясь точки зрения, что неверующих нужно непременно обратить в какую-нибудь веру. А если таковая задача окажется невыполнимой из-за общеизвестной упертости атеистов, то их с такой же непременностью нужно уничтожить. Чтобы избавиться от остатков неверия на Земле. И такая возможность им представилась. В Моссаде окопались атеисты, отстаивая свою веру в безверие.