Элси выходит замуж

Дед и молодая мама склонились над спящей девочкой, прислушиваясь к ее тихому дыханию.

— Ах, папа, я стала еще богаче! Ты не представляешь, как я ее люблю! — прошептала Элси.

— Почему не представляю? А знаешь, как я люблю тебя, доченька? — и мистер Динсмор, подарив Элси взгляд, полный нежности и любви, вновь стал смотреть на личико внучки. — Сегодня ей исполнилось шесть недель. Какая она хорошенькая! Ангелочек! Тетушка Хлоя говорит, что малышка — в точности ты в младенчестве. Теперь у меня есть возможность восполнить существенный пробел в моей жизни. Ведь, когда ты была младенцем, я не видел тебя, своего первого ребенка. Хорошо, что вы назвали ее Элси. Элси, маленькая моя, дедушка думает, что ты — его. Ты — его драгоценное сокровище, — и мистер Динсмор еще долго, склонившись над внучкой, глядел на нее, нашептывая ласковые и нежные слова, благословляя девочку.

Элси испытала сложное чувство — смесь тоски по умершей матери, светлой грусти, любви и жалости к отцу, нежности к маленькой Элси... Но самым сильным было ощущение радости. Глаза молодой женщины наполнились слезами, и Элси обняла отца за шею.

— Дорогой папочка, как я рада, что ты так любишь мою крошку. Да, папочка, она не только моя и Эдварда, но и твоя тоже. Я уверена: если с нами что-нибудь, не дай Бог, случится, ты станешь ей таким же хорошим отцом, как и мне.

— Надеюсь, даже лучшим, чем тебе. Моя дорогая доченька, с тобой я был иногда слишком суров. Но я знаю, что ты меня давно простила.

— Папа, дорогой мой папочка, пожалуйста, никогда не говори, что я должна тебя простить. Пойми, мне нечего тебе прощать! Я убеждена: ты всегда делал то, что служило мне во благо. Я не берусь выразить словами, кем ты для меня был и кем остаешься.

— Ах, Элси, доченька моя, мое драгоценное, возлюбленное дитя, — растроганно промолвил мистер Динсмор.

Малютка зашевелилась, вздохнула, открыла глазки и тихонько заворковала.

— Позволь мне взять ее на руки, — попросил мистер Динсмор, бережно вынимая внучку из ее уютного гнездышка.

Элси опять откинулась на мягкие подушки и с удовольствием смотрела на отца, который обращался с младенцем с ловкостью опытной няни.

Девочка действительно была очень красива — нежное матовое личико, совершенной формы головка, покрытая золотистыми кудряшками. С возрастом золотые волосы и большие глаза потемнеют, еще яснее проявятся и другие черты, унаследованные от матери.

— Мой нежный маленький цветочек! Как ты будешь цвести в этом мире греха и печали? Элси, дорогая, помни, что это дитя — не твое, не Эдварда и не мое. Девочка дана нам на попечение Господом, чтобы мы подготовили ее душу к служению Ему и к встрече с Ним.

— Да, папа, я знаю, — благоговейно ответила Элси, — я отдала ее Богу прежде, чем она родилась.

— Надеюсь, что она будет похожа на тебя не только красотой, но и характером, — озабоченно сказал мистер Динсмор.

— Папа, я хочу, чтобы она была лучше меня. Отец скептически улыбнулся и покачал головой.

— Боюсь, что лучше уже невозможно — разве только в ней полностью отсутствует человеческая природа.

— Папа, ну что ты говоришь? Ты что, забыл, как часто я грешила, не слушалась тебя, и тебе приходилось наказывать меня? Особенно в первый год после твоего возвращения из Европы.

Лицо мистера Динсмора исказило страдание.

— Доченька, дорогая, как я жалею о том времени! Иногда мне остро хочется вернуть его, прожить еще раз! Я заслужил эпитет, которым однажды наградил меня твой будущий муж...

— Какой эпитет, папа? — заинтересовалась Элси.

— Травилла в праведном негодовании, вызванном моей жесткостью к тебе, маленькой, одинокой, чувствительной девочке, совершенно справедливо сказал мне: «Динсмор, ты — скотина!»

— Папа, как он мог! — красивое лицо Элси вспыхнуло от гнева.

— А ты не сердись на него, — сказал мистер Динсмор. — Он был прав, абсолютно прав. Я и был скотиной. Ты разве забыла, как упала в обморок, когда я заставил тебя сидеть у рояля? Просто чудо, что ты не умерла. Именно Травилла почуял неладное, первым вбежал в комнату, поднял тебя и положил на диван. Боже мой, кровь из раны на виске текла на твое белое платьице. Я никогда не забуду, какая боль пронзила мое сердце при мысли, что ты умерла. После того как Травилла убедился, что ты жива, он и объяснил мне, кто я есть. И я знал, что он полностью прав. Но, тем не менее, потом я был еще более жестоким... Помнишь, что я натворил, когда ты отказалась поступить против совести?

— Давай не будем ворошить прошлое, папа. Я гораздо больше люблю вспоминать о том, что было после моей болезни. Наступили годы, полные нежной забрты и тепла. Вот тут тебе уже не в чем себя упрекнуть.

— Ты ошибаешься. Я и тогда был слишком властным. И мой деспотизм погубил бы тебя, если бы не твой мягкий нрав и любящее сердце, да еще милость Божья. Сейчас я убежден, что родителям иногда следует закрывать глаза на незначительные прегрешения детей. А я был непозволительно строг и суров. Дорогая, будь снисходительна к дочке, к нашей маленькой Элси. Впрочем, я уверен, что Бог дал ей прекрасных родителей.