Ельцин

Шахназарову Горбачев посетовал, что ему пришлось отговаривать Ельцина от прямой трансляции церемонии на огромном экране, установленном на Красной площади, от салюта из 24 орудий и от намерения принимать присягу на Библии, как американские президенты. Президент СССР прибыл поздно, речь произнес короткую. Виновник торжества отреагировал аналогичным образом: когда Горбачев протянул ему руку, Ельцин сделал несколько шагов вперед и остановился, вынудив Горбачева самому идти к нему для рукопожатия. Горбачев, у которого ельцинские амбиции, как обычно, вызвали краску гнева, теперь по-иному воспринял его деловую хватку. «Какие амбиции… и простодушная жажда скипетра, — говорил он Шахназарову. — Как это совмещается с политическим чутьем, ума не приложу. Однако, черт знает, может быть, именно в этом секрет, почему ему все прощается. Царь и должен вести себя по-царски. А я вот не умею»[719]. После инаугурации Горбачев распорядился выделить Ельцину кабинет в Кремле. Кабинет находился в здании № 14, расположенном напротив здания № 1, где находился кабинет Горбачева. Разделяла их только мощенная булыжником площадь[720].

Если в 1990 году Горбачев был настроен против реформ, то весной 1991 года маятник качнулся в обратную сторону. Опасаясь, что Съезд народных депутатов СССР и ЦК партии перестанут его поддерживать, что республики заключат соглашение по собственной инициативе и что усилится народное недовольство ростом цен, он возобновил усилия по объединению республик в рамках нового союзного договора. Переговоры «Девять плюс Один» (девять республик и советское правительство), проходившие в государственной резиденции Ново-Огарево, построенной для советского премьер-министра 1950-х годов Георгия Маленкова, длились с 23 апреля до конца июля и превратились в еще одно ожесточенное сражение Горбачева с Ельциным. Горбачев видел будущую страну федерацией, в которой центральная власть сохраняла бы как можно больше полномочий[721]. С чувством понятной грусти Ельцин думал, что Советский Союз, созданный Лениным и Сталиным, обречен. «Я русский, — говорил он французскому ученому русского происхождения в Страсбурге, — и меня не радует идея краха империи. Для меня это Россия, это российская история. Но я знаю, что наступает конец… Единственный путь [вперед] — это избавляться от империи как можно быстрее или смириться с происходящим»[722]. Он имел в виду трансформацию СССР в конфедерацию (хотя по-прежнему говорил о «федерации»), в которой Россия и другие суверенные республики контролировали бы все налогообложение и природные ресурсы, а отдельные функции (национальная безопасность, железные дороги, электроснабжение и атомная энергия) делегировали бы центральной власти, которая отчитывалась бы перед республиками по каждой строке бюджета. Словесная баталия между Ельциным и Горбачевым, случившаяся 24 мая, высветила разногласия относительно принципов наполнения федерального бюджета — основы основ финансового «здоровья» правительства:

Ельцин: О налогах… В союзный бюджет мы перечисляем фиксированную сумму по программам, которые осуществляются или совместно, или Союзом, в том числе для республик. По расчету, а не по проценту. Только так…

Горбачев: Нет, подожди. Под программу. А под постоянные функции? Армия, фундаментальные исследования…

Ельцин: А имеется в виду и армия тоже. Мы будем смотреть, так сказать. Раскройте нам, пожалуйста, весь…

Горбачев: Борис Николаевич! Тогда у нас федерации нет.

Ельцин: Мы собираем в один банк и отдаем вам…

Горбачев: Нет, нет… Необходим федеральный налог.

Ельцин: Но не каждое предприятие, ни в коем случае. Это исключено.

Горбачев: Тогда федерации нет.

Ельцин: Почему? Почему?

Горбачев: Нет федерации.

Ельцин: Это федерация.

Горбачев: Нам нужен федеральный налог… Вы хотите по всем вопросам ставить нас на колени.

Ельцин: Вы нас на колени хотите поставить[723].

Горбачев уступил в вопросе налогообложения после того, как он пригрозил выйти из переговоров «Девять плюс Один», а Ельцин разоблачил его блеф. «Не доводите нас до того, — в частной беседе предостерег Ельцин Горбачева, — чтобы мы решили этот вопрос без вас»[724]. Чтобы повысить свободу России и подорвать влияние КПСС, 20 июля Ельцин издал указ о ликвидации первичных организаций любой партийной принадлежности в учреждениях и органах государственного управления на территории РСФСР. Воспрепятствовать этому Горбачев, по всей видимости, был не в состоянии.