Ельцин

В веках кульминацией образа Ельцина остается Человек на танке, рубака из 1991 года. Но на пути от одинокого бунтаря до хозяина он создавал другие, соревнующиеся с первым по яркости образы. Некоторые — например, Ельцин, воюющий со своими бывшими коллегами по парламенту в 1992 и 1993 годах, размахивающий дирижерской палочкой в Берлине в 1994 году, изнуренный и беспомощный после сердечного приступа в 1995 году, — говорили о беспокойстве и даже внутренней боли. Но это было далеко не все, и потому важно избежать клише и штампов из популярной психологии и в меру возможностей постараться понять, как же в действительности соотносились между собой разные стороны его личности. Если бы личные качества человека не обладали способностью предсказывать, каков он будет в роли государственного деятеля, мы могли бы и не трудиться. Однако, как показали ключевые события первого президентского срока Ельцина, его непостижимый внутренний мир капитально влиял на принимаемые им решения и на тот след, который он, как лидер, оставил в истории.

Когда за эпохой коммунизма закрылся занавес, ход событий заставил Ельцина вчистую забыть о двух его жизненных сценариях. Он давно избавился от чувства политического долга перед Советским Союзом, а остатки чувства долга сыновнего покинули его 21 марта 1993 года, когда от сердечной недостаточности умерла его мать. Клавдии Васильевне было 85 лет, и она несколько месяцев жила в Москве у Ельциных. Накануне смерти она вместе со всеми смотрела телевизионные новости, где рассказывали об обострении конфликта президента с Верховным Советом. Клавдия Васильевна поцеловала сына, сказала ему: «Молодец, Боря» — и ушла в свою комнату. Это были ее последние слова президенту. Ее похоронили на Кунцевском кладбище по православному обряду. Ельцин несколько минут сжимал в руке горсть мерзлой земли, прежде чем бросить ее на гроб[1078].

Его бунтарский сценарий теперь превратился в подобие старых дневников, хранящихся в пыльном чулане. Во время августовского путча Олег Попцов поражался способности Ельцина менять статус-кво: «Каркас власти надо подгонять под него. Человек с хитрецой, глубоко упрятанным бунтом, он способен разнести этот каркас в одну минуту»[1079]. Каркас власти был не просто подстроен под Ельцина, но еще и поставлен ему на службу. Поводов бунтовать не осталось.

От сценария испытания себя, будь то проверка силы или компетентности, Ельцин не отказывался никогда. За рабочим столом он использовал в качестве испытаний рутинные дела. Обладая выдающимися способностями к скорочтению, он просматривал страницу по диагонали, помогая себе карандашом, и запоминал факты и цитаты из официальных документов, чтобы прибегнуть к ним в дискуссии спустя недели и даже месяцы. При этом он испытывал особенное удовольствие, когда мог назвать точную страницу источника. Вне стен кабинета главным испытанием для него были спорт и физические упражнения. По старой памяти он по-прежнему моржевал — плавал в холодной реке или озере. Александр Коржаков вспоминает одно такое купание в Москве-реке в марте (начало 90-х), когда по реке плыли и сталкивались между собой обломки льдин. Если представлялась возможность, Ельцин отправлялся в баню; из парной он бросался в сугроб или ледяную воду; под водой мог оставаться целых две минуты — дольше, чем большинство мужчин вдвое моложе его[1080]. Вынужденный отказаться от волейбола, Ельцин еще в Госстрое увлекся теннисом — видом спорта, где тоже есть подачи и удары с лета. Он играл в паре и обладал сильнейшей подачей, хотя довольно тяжело двигался, а кроме того, ему мешала искалеченная левая рука. Личным тренером Ельцина был Шамиль Тарпищев, капитан российской национальной команды; он отмечал, что в теннисе Ельцин столь же болезненно относился к проигрышу, как и в волейболе, о чем вспоминали его березниковские и свердловские товарищи по команде. Однажды Тарпищев предложил сыграть против Ельцина и Коржакова, выбрав себе в пару внука Ельцина, Бориса. Чтобы уменьшить свое преимущество, он сковал себя с Борисом-младшим наручниками. Но даже в таких условиях они выиграли первый сет. «Я смотрю — Президент напрягся, тяжело поглядывает на нас с Борей. Быстро разошлись, отдав им второй сет», — вспоминает Тарпищев[1081].