Ельцин

«В чем никак нельзя ему отказать, так это в том, что на протяжении целого десятилетия он оставался центральной фигурой политической жизни страны. Не надо кривить душой: Борис Ельцин — поздний или ранний, хороший или плохой, абсолютно любой — не только любил, но и умел доминировать над окружающими его людьми. Его характер, его политический расчет, его энергия и инициатива становились причиной большинства крупных событий этой быстротечной ельцинской эпохи… Его слова и поступки оставили след в судьбе каждого россиянина»[1643].

Многие ключевые решения Ельцина в самых разных областях, таких как шоковая терапия, реабилитация жертв сталинских репрессий и погребение останков Романовых, были утверждающими, направленными на то, чтобы произошли некие желаемые события. Но некоторые из важнейших его поступков были превентивными, нацеленными на то, чтобы не произошло нечто нежелательное[1644]. Очевидный пример — его действия против путчистов в августе 1991 года. Не менее характерно его многогранное управление отношениями между центром и периферией, большинством и меньшинствами и его попытки предотвратить втягивание страны в водоворот территориальных и этнических конфликтов, который по масштабам мог бы на порядок превзойти события в Югославии.

Разумеется, любому заявлению о способности Ельцина вызывать события можно противопоставить немало оговорок. Как мы убедились, Ельцин никогда не был единственным воплощением движущей силы — он был лишь самым мощным ее воплощением. Его антиреволюционная революция не имела четкой концепции и не была внятно разъяснена населению. Экономические перемены, являвшиеся ее центральной частью, оказались слишком медленными, чтобы принести плоды, — отчасти потому, что были скомпрометированы алчностью победителей и государственной политикой умиротворения проигравших. Серьезным промахом стали некоторые механизмы реформ, например залоговые аукционы. Во время первого президентского срока Ельцин пренебрегал союзниками, слишком много кутил, страдал перепадами настроения, не всегда вовремя принимал стратегические решения и придавал непомерное значение принципу «разделяй и властвуй». Во время второго срока все эти факторы оказались под контролем. Но по мере ухудшения здоровья, делавшего его все более уязвимым, ельцинская хватка, позволявшая ему управлять системой, заметно ослабела. Теперь «начальник для начальников» уклонялся от решительных действий не реже, чем предпринимал энергичные шаги. Однако его влияние все еще было сильнее, чем влияние кого-либо еще, что подтвердилось успехом осуществленного им выдвижения Путина в 1999 году.

Есть и пятый критерий, применимый к потенциальному герою истории: он связан с влиянием после ухода со сцены. Какие последствия имеют принятые лидером решения в среднесрочной перспективе? Задают ли они рамки его преемнику или преемникам на протяжении пяти-десяти лет?

Если отделить перемены в постсоветской экономике от политических перемен, то остается только поразиться тому, насколько изменилась ситуация во втором десятилетии после коммунизма. Десять лет назад, когда президентство Ельцина приближалось к завершению, Россия была почти что банкротом. Сегодня страна процветает, ее развитие идет по «удивительной траектории, не менее исключительной, чем траектории движения послевоенной Германии или Японии»[1645]. ВВП растет на 7 % в год, реальные доходы населения — на 11 % в год, золотовалютные запасы составляют 450 млрд долларов, а индекс РТС достигает 2000 пунктов, что в 50–60 раз выше низшего показателя 1998 года. Очереди за спичками, чайниками и карамелью, за которые Ельцин должен был каяться в Свердловске в 1980-х годах, сегодня так же далеки от жизни, как первые советские пятилетки.