Ельцин и его генералы

…21 июня 1992 года полковник Гусев, обернувшийся потом генералом Лебедем, прилетел в штаб 14-й армии. Это было воспринято личным составом объединения и гражданским населением как спасение. Были открыты склады с оружием и боксы с боевой техникой. Приднестровцы и российские военные сумели защитить себя. Левобережье тогда беспощадно обстреливали наши же орудия, оставленные в свое время на территории Молдавии.

Я хорошо помню, как в апреле 1992 года в Бендеры приезжал министр иностранных дел РФ Андрей Козырев. И руководство республики, и рядовые граждане умоляли Козырева вмешаться, приостановить передачу оружия Молдове. Ничего сделано не было. Глава МИД был нормальным демократом: он умел высказывать «понимание озабоченности» и не оставлять следов реальных дел.

В результате на головы приднестровцев посыпались бомбы с самолетов, взлетавших с правобережного аэродрома Градулешты. Эти самолеты, еще вчера принадлежавшие 14-й армии, бомбил и… 14-ю армию, и пилотировали их бывшие летчики этой же армии, но выполняющие приказы Кишинева. Тогдашний командующий генерал Неткачев без приказа Москвы не мог ни на что решиться. Шифровки из Генштаба приказывали командарму проявлять выдержку, не поддаваться на провокации и не выпускать ситуацию из-под контроля. Легко было требовать…

Огромные толпы приднестровских женщин дни и ночи проводили у заминированных складов, умоляя офицеров, своих же мужей и сыновей, отдать ополченцам оружие. В инженерно-саперном батальоне в Порканах офицеры приняли решение перейти под юрисдикцию ПМР и встать на ее защиту. Такие же настроения усиливались и в других подразделениях.

Прибыв в Тирасполь, Лебедь решительными контрмерами остановил бойню. Он открыл склады с боеприпасами и разогнал тучи, сгустившиеся над командиром мятежного батальона Игорем Дудкевичем. Генерал не стал настаивать на возвращении батальона в штат 14-й армии.

Принимая под свое командование армию, Лебедь выступил с резким заявлением, в котором назвал политику, проводимую президентом Молдавии Снегуром, геноцидом, а правительство Молдавии — фашистским. По приказу нового командарма были нанесены артиллерийские удары по позициям молдавской армии. После этого вооруженные действия быстро закончились.

Как бы ни стремились сегодня умалить или поставить под сомнение роль Лебедя в той ситуации политические противники генерала или «заказные» журналисты, факт остается фактом: только после появления Лебедя на берегах Днестра война угасла.

НАХАЛ

В прифронтовом Тирасполе летом 1992 года он ничему не удивлялся после того, что видел в других «горячих» городах и Афгане. Он разучился чего-нибудь или кого-нибудь бояться. Он нарушил «священное» для человека в погонах требование — не критиковать решения высшей государственной и военной власти. Вместо принятого «благодаря мудрому руководству» от него слышали «глупее нельзя придумать».

В Российской армии в ту пору было около двух тысяч генералов. Но только Лебедь, единственный из них, не боялся высказывать запредельно критические оценки деятельности президента, правительства и министра обороны. Он говорил:

— Нельзя служить в армии, если не веришь Верховному главнокомандующему, когда презираешь министра обороны.

Это было сказано в ту пору, когда он был еще не отставным, а действующим генералом. В России генералы становятся смелыми только после своей отставки.

4 июля 1992 года в Кремль поступило заявление командующего 14-й общевойсковой гвардейской российской армией, которое начиналось словами: «Я обращаюсь прежде всего к Вам, первый Президент свободной России Борис Николаевич Ельцин…» Заявление было адресовано не только Ельцину, но и всем президентам суверенных республик бывшего СССР «народам, правительствам и парламентам», всем средствам массовой информации. В нем давалась оценка позиции России, Молдавии и Приднестровской Республики в кровавом конфликте.

Документ вызвал в президентском аппарате и в руководстве МО и Генштаба что-то очень похожее на панику.

«…Настало такое время — занять определенную позицию. Пора прекратить болтаться в болоте малопонятной, маловразумительной политики. Что же касается державы, которую я имею честь здесь представлять, могу добавить еще то, что хватит ходить по миру с сумой, как козлы за морковкой. Хватит. Пора за дело браться, державность блюсти. Возьмемся — у нас занимать будут…»

Была ли это грубая солдатская прямота или тонкий политический ход, облаченный в нарочито суконную форму, — не знаю. Знаю только, что Лебедь озвучил (пусть даже в некорректной форме) именно то, о чем думали почти два миллиона людей в погонах.

За беспрецедентную резкость высказываний о главе государства или министре обороны и открытое нежелание выполнять их приказы и директивы, любой другой военачальник давно бы «сушил лампасы» на пенсии, а может, и валялся бы на нарах на Колыме.

В МО и ГШ мне не раз приходилось слышать возмущенных генералов, советовавших министру «вышвырнуть этого хулигана из армии или отдать под суд».