Ельцин и его генералы

— Кабульский аэродром. Нещадное солнце, сильный ветер и пыль. Военно-транспортный самолет и раненые на носилках, ожидающие погрузки в Ил-76. Подъезжает грузовая машина, и из нее бойцы споро начинают перегружать в самолет десятки коробок с «шарпами», «панасониками», «грюндиками». Все это богатство предназначалось «для москвичей». Погрузкой руководил холеный и мордастый человек в лайковой куртке поверх военной формы — порученец командующего военным округом. Подошел симпатичный усатый подполковник из штаба 40-й армии и начал крестить «лайкового» на чем свет стоит. А у того, оказывается, приказ — «Аппаратуру в первую очередь!».

Аппаратуры столько, что уже и места для раненых не остается — в грузовом отсеке и без того полно каких-то двигателей, ящиков с техникой. Подполковник хватает один из коробков с «шарпом» и выкидывает его из салона. Приказывает солдатам выгружать все коробки.

— Ты, сука, в тюрьму сядешь! — зло орет порученец на подполковника. — Я тебя сгною здесь заживо!

Садится в «Волгу» и уезжает. Вскоре появляется в сопровождении полковника-пижона в светозащитных очках и такой же лайковой куртке, который с ходу наезжает на усача, требует предъявить удостоверение личности, грозит отдать под трибунал за то, что в боевой обстановке помешал выполнить приказ вышестоящего начальника. Тут и появился полковник Грачев. И так навалился на пижона из штаба армии, что тот только глазами моргал.

Иногда такой поступок требует гораздо большего мужества, чем взятие высоты на поле реального боя…

В 1986-м много было разговоров, что вот-вот Грачев станет Героем, но в тот год Золотая Звезда на его кителе так и не появилась — слишком длинной в 40-й армии в ту пору была «очередь».

Десять лет спустя, в феврале 1996-го, корреспондент одной из столичных газет спросит у Грачева:

— За что вам дали Героя?

Он ответил:

— Наверное, за то, что как командир дивизии не позволял проводить ни одной серьезной операции без своего личного участия. Сам лез в пекло, потому что считал своим долгом быть рядом с солдатами…

Возможно, такой ответ кому-то покажется нескромным. Но в Афгане Павел Сергеевич действительно насмотрелся крови и ел горную пыль вместе со своими солдатами. И не по рассказам знал, что такое заминированная «зеленка» и душманская ловушка в ущелье, когда невидимый вражеский снайпер сидит высоко над колонной в скальных разломах и неспешно, словно дыню на кабульском рынке, выбирает сквозь оптический прицел очередную голову…

* * *

На десантной дивизии Грачев был уже матерым командиром, умел по древней армейской науке иногда работу на копейку продать аж за рубль. Знал кому, как и что именно доложить. Но так бывает на войне: можешь ты быть геройским воякой, через день совершать подвиги, но старшие командиры не будут видеть этого в упор, если не будешь поджидать их приезда у входа в штаб, не прогреешь вовремя баньку и не плеснешь в стакан «ликера шасси»… Дивизию Грачева инспектора различных калибров — и армейские, и московские — обожали проверять. И не только на плацу или учебном поле. Иногда самым подходящим местом для этого становилась знаменитая дивизионная сауна. Этот «объект» в Афгане был обязательным в хозяйстве каждого комдива. Много было тех, кто оставался благодарным Паше за теплый, сердечный прием…

Я ни в коем случае не ставлю под сомнение командирские заслуги Грачева на афганском поле боя. Упаси Бог. Это святое.

В докладах министра обороны маршала С. Соколова в то время частенько мелькала фамилия командира 103-й ВДД…

Известность — единственный вид сильнодействующего наркотика, исходным «материалом» которого является сам человек. Он же и его потребитель. И этим зельем надо уметь пользоваться в строго ограниченных дозах. В Афгане мне иногда казалось, что Грачева кто-то явно «передозировал».

Первый раз я увидел Грачева в его командирском кабинете.

Он расспрашивал меня о Москве. Я его — о боях дивизии. Тогда он и показал мне фотоснимки, сделанные на месте расправы душманов над солдатами одного из строительных отрядов, дислоцировавшегося на окраине Кабула. Отряд напоролся на засаду. Снимки были страшными: разможженные гранатометами головы, отрезанные члены, простреленные руки, выколотые глаза. Я попросил у Грачева несколько снимков. Он мне их дал, но при этом сказал:

— Смотри не попадись на таможне. Лучше всего зашить их в полу плаща, там не шарят.

Я так и сделал. Привез снимки в Москву и предложил их одной из центральных газет. Девушка-секретарь, увидев снимки, упала в обморок… Такую войну Грачев и его солдаты видели каждый день. Такую войну Грачев видел почти две тысячи дней…

* * *

В день моего знакомства с Грачевым из Москвы пришло сообщение, что ему присвоено генеральское звание. Он пригласил меня на дружеское застолье по этому поводу. Вечером в дивизионной столовой собралось человек пятьдесят офицеров. Комдив принимал поздравления. Люди говорили от души простые слова. На войне не любят говорить красиво.

В самом начале пирушки случилась заминка. Перед Грачевым официантка поставила обыкновенный граненый стакан. Комдив остановил ее: