Ельцин как наваждение

…Страна погрязла в безответственности и разгильдяйстве, но «Красная стрела» прибывает в Ленинград по старинке – строго по расписанию, минута в минуту, и, как всегда, под «Гимн великому городу». Поезд останавливается, и мы видим стоящего на перроне Олега Басилашвили, а рядом с ним какую-то женщину, думаю, маму одной из больных девочек. Проводница открывает дверь и, не выходя из вагона, принимается вытирать грязным вафельным полотенцем вагонные поручни. Заметив великого актера, поворачивается к нам с Филиновым, стоящим наготове в тамбуре, и восклицает: кого же это из моих он тут встречает?! Но уже через мгновение радостное изумление на ее лице сменяется полным непониманием происходящего: оказывается, милицейские начальники, которых вчера в Москве провожали двое сержантов, зачем-то приехали к любовнику Гурченко из «Вокзала для двоих». Кошмар! Что делается?! Надо будет девчонкам рассказать!

А дело, ради которого мы проехали шестьсот с лишним верст, занимает всего пару минут: приветственные рукопожатия, пакет с деньгами передан из рук в руки, короткие слова благодарности и приветы Борису Николаевичу, прощальные рукопожатия, – и на этом все, миссия выполнена, можем возвращаться домой. Для меня во всем этом нет ничего неожиданного, уже доводилось бывать в подобных ситуациях, но Юра недоволен тем, как нас встретили: «Хоть бы из вежливости пригласили на чашку кофе!». Конечно, это было бы недурственно. Но не случилось. Не будем же мы из-за этого изводить себя недовольством? Для известного всей стране актера мы всего лишь почтальоны, и не более того.

– Юра, ты фильм «Курьер» видел? Это про нас с тобой. Курьеры, самое большее, на что могут рассчитывать, – на благодарственное рукопожатие. Нас им и одарили. Так что смири гордыню и не ропщи.

Семь утра. Пустой перрон. Пассажиры разошлись. Невостребованность рождает неопределенность желаний. Стоим с Филиновым и ломаем голову, как распорядиться наступающим днем. Может, взять обратный билет на ближайший поезд? Но это как-то некуртуазно – из вагона и сразу в вагон. Да и почему бы не воспользоваться тем, что мы здесь, и не погулять до вечера по Великому городу? Когда еще доведется.

Питер огорчил. Здесь еще большая разруха, нежели у нас в Москве. Обошли Невский вдоль и поперек, облазили все его переулки – ни одной пивной! От Юриного унылого «Ну вот, зря приехали!» уже бросает в дрожь. Наконец, обнаруживаем заведение с оригинальным названием «Чайка» (хорошо хоть не «Ласточка», как по всей стране), источающее ароматы солодового сусла, но оно не для нас – пиво отпускается исключительно за валюту.

– Эх, как бы мы здесь гульнули на ельцинские тридцать тысяч!

– Юра, держи себя в руках!

В Питере нам с билетами помогать некому. Юрины попытки произвести должное впечатление на здешних кассирш не увенчались успехом. Видно, не тот тут типаж в ходу. Попытка наладить «боевое взаимодействие» с ментами вообще едва не закончилась задержанием. Так что возвращаться домой приходится самым тихоходным поездом, плюхающим до Москвы едва ли не весь световой день.

…Разруха разрухой, но телефонные автоматы в столице, слава богу, пока работают. Прямо с вокзала звоню Суханову: все в порядке, деньги доставлены по назначению!

– Ты у Басилашвили расписку не догадался взять?

– Нет. А надо было?

– В общем-то нет, но… – Суханов замялся, то ли не решаясь говорить, то ли подбирая подходящие слова. – Тут у нас есть один деятель…

– Лев Евгеньевич, не тяните – случилось что?

– Говорит, что ты взял больше, чем отдал.

– Вот как? И кто же такое говорит?

– Неважно.

– Как это неважно?!

– Ну, он из этих, с Лубянки.

– Понятно. И Борис Николаевич ему поверил?

– Думаю, он ему об этом не говорил. Пока еще не говорил.

– Хорошо. Я завтра к вам приеду и при нем позвоню Басилашвили. Узнать сколько денег я передал, проще пареной репы. Надеюсь, ваш чекист после этого не скажет, что мы с артистом в сговоре?

…Прихожу к Суханову как на работу, к десяти утра, и вот уже четыре часа маюсь от безделья, сидючи у него в кабинете. Жду, когда Ельцин освободится. Как мне было сказано, сегодня он до крайности занят. Сначала у него был долгий разговор с Полтораниным, а после умчался на какую-то архиважную встречу. Но сказал – вернется.

– Лев Евгеньевич, так кто же этот чекист? Я его знаю?

– Не надо тебе этого знать! Зачем? Может, вам еще доведется вместе работать. Сам понимаешь…

Проходит еще два часа бесполезного ожидания. Надежды, что шеф вернется – практически никакой. Но и я ждать больше не могу. Сил нет. Целый день тут сиднем просидел.

– Я лучше к вам завтра заеду.

– Завтра не надо. Завтра мы уезжаем в командировку. Приходи в… – Суханов листает лежащий на столе перекидной календарь, – в следующий понедельник!