Ельцин. Кремль. История болезни

Большего позора Россия на немецкой земле никогда еще не переживала… Но «друг Гельмут» ни словом, ни намеком не показал «другу Борису», сколь шокирован произошедшим. Что, в общем, легко объяснимо: в те дни Россия досрочно выводила из Германии свои войска. Никаких серьезных контрибуций Ельцин за это не требовал. Полчаса отвратного зрелища – совсем неплохая цена за сэкономленные миллионы…

Шестью годами позже, в своей третьей книге мемуаров «Президентский марафон», Борис Николаевич, с присущей ему виртуозностью, так примется объяснять берлинские казусы :

«Это были тяжелые для меня дни. Со стороны такое поведение могло показаться диким, нелепым. Но я-то знал, чего не знали ни мои помощники, ни журналисты, ни все яростные обличители. Стресс, пережитый в конце 93-го года, во время путча и после него, был настолько сильным, что я до сих пор не понимаю, как организм вышел из него, как справился. Напряжение и усталость искали выхода. Там, в Берлине, когда вся Европа отмечала вывод наших последних войск, я вдруг почувствовал, что не выдерживаю. Давила ответственность, давила вся заряженная ожиданием исторического шага атмосфера события. Неожиданно для себя не выдержал. Сорвался…

Я помню, что тяжесть отступила после нескольких рюмок. И тогда, в этом состоянии легкости, можно было и оркестром дирижировать».

Аргументация, прямо скажем, малоубедительная. Путч, на который ссылается Ельцин, завершился 4 октября. В Берлин же он приехал – 30 августа. То есть времени прошло уже с избытком: без малого год. Срок более чем достаточный, дабы выйти из стресса (если он, конечно, был вообще, этот стресс).

Да и рюмок, после которых «тяжесть отступила», Борис Николаевич употребил явно не несколько.

Хотя – смотря, что подразумевать под словом «рюмки»…

МЕДИЦИНСКИЙ ДИАГНОЗ

Шизофрения – прогредиентное заболевание, характеризующееся постепенно нарастающими изменениями личности, в том числе появлением у больного различных странностей и чудачеств. Клиническая картина характеризуется нелепой дурашливостью, грубым кривлянием, утрированными гримасами.

С момента берлинского позорища не и прошло месяца, как в мире запахло новым скандалом.

В сентябре 1994 года Ельцин отправился на переговоры в США. Уже в первое же утро окружение заметило, что президент пребывает в приподнятом настроении. Во время совместного завтрака он целиком сосредоточился на вине, почти забыв о еде. Клинтона такая прыть немного смутила, но виду он не подал. Ельцин же с каждой минутой веселел все сильнее. Он беспрерывно и глупо шутил, громко хохоча над собственными остротами.

Но, по счастью, в этот раз обошлось без дебошей: с грехом пополам Ельцин отбыл, наконец, в аэропорт, где без особых инцидентов был загружен на борт личного самолета.

(Заместитель госсекретаря Строуб Тэлботт вспоминает, что в аэропорт он должен был отправиться в одном лимузине с Ельциным, но российский посол Воронцов объявил, что президент очень устал и хотел бы ехать вместе с супругой.

«Моя догадка о настоящей причине вскоре подтвердилась. Спускаясь по трапу, он крепко держался за перила и сосредоточивался на каждом шаге. На последнем, оступившись, он схватил за руку Наину».)

Следующим пунктом назначения должен был стать ирландский аэропорт Шеннон, где Ельцину предстояло встречаться с премьер-министром Рейнолдсом. Однако в полете он устроил новый банкет и разошелся так, что посреди ночи рухнул в салоне без чувств.

Насмерть перепуганная Наина Иосифовна растолкала верного Коржакова. С трудом тот сумел поднять Ельцина с пола и переложить на кровать. Сбежавшиеся врачи пытались реанимировать бездыханного президента. Кое-как тот пришел в себя, но был еще очень плох: почти не говорил и с трудом мог шевелить руками.

Похоже, это был очередной микроинсульт (первый случился годом раньше, в Китае, но об этом – чуть дальше).

Идти в таком состоянии на встречу с ирландским премьером было верхом безумия, но Борис Николаевич, даже стоя одной ногой в могиле, оставался верен себе.

Он раздраженно шипел на врачей, требуя привести в чувство, «сделать нормальным». Тем временем самолет приземлился уже в Шенноне, и премьер Рейнолдс в окружении сонма журналистов подошел к трапу. Назревал новый международный скандал.

Бедный ирландский премьер! Он так ничего и не смог понять. Сначала минут сорок Рейнолдс, как бедный родственник, переминался с ноги на ногу. Потом, без каких-либо объяснений к нему спустился вдруг совсем не Ельцин, а никогда прежде не виденный им первый вице-премьер Олег Сосковец. Впрочем, ирландец тоже был человеком воспитанным, а посему сделал вид, что ничего странного не случилось…