Ельцин. Кремль. История болезни

Ельцин сам, наверное, уже и не помнил, а окружению напоминать было это совсем не с руки, что пришел он когда-то к власти именно под лозунгами борьбы с такой вот царственной синекурой ; на волне народного гнева против брежневско-черненковской геронтократии; вздорного владычества Раисы Максимовны, которая каждый вечер водила своего муженька кругами по даче, выслушивая его отчет о проделанной за день работе.

Кто же мог представить тогда, что пройдет какой-то пяток лет и все вернется на круги своя: только еще в худшем, гипертрофированном, карикатурном почти виде.

Каким бы маразматичным ни казался нам Брежнев, но его дочка – светлой памяти Галина Леонидовна – даже при всех своих выкрутасах и не помышляла о том, чтоб управлять страной. И у Раисы Максимовны заграничных счетов и дворцов тоже отродясь не водилось…

Увы, все познается в сравнении…

До середины 90-х годов президентская родня предпочитала держаться в тени.

Ельцин слишком хорошо запомнил, какую ненависть вызывало в народе постоянное мелькание Раисы Максимовны – всякий раз непременно в новом наряде – и чужих ошибок повторять не хотел.

«Долгие годы в семье я о политике вообще не говорил, – пишет он в мемуарах. – Ни слова! Все новости жена и дочери узнавали только по телевизору. Я выслушивал их мнения, восклицания, реплики – и молчал. Со стороны это выглядело, наверное, довольно странно. “Боря, ну сколько же можно не платить пенсии людям! Когда правительство с этим наконец разберется?” Я молчу, как в рот воды набрал. Или отвечаю вроде бы невпопад: “Слушайте, а какая погода сегодня отличная!”»

Если внимательно проанализировать его самую первую книгу – «Исповедь на заданную тему» – в ней практически ничего не говорится о семье: так, исключительно общие фразы – женитьба, рождение дочерей.

Еще со свердловских времен в доме Ельцина был заведен негласный и строгий порядок; этакий партийно-строительный домострой: хозяин всегда прав. И супруга, и дочери лишний раз старались не беспокоить его, не отвлекать; не теребить понапрасну. Все в семье было подчинено исключительно интересам главы .

Воспитанием дочерей Ельцин фактически не занимался. Они появились на свет, когда был он сравнительно еще молод: старшая, Елена, – в двадцать шесть, младшая, Татьяна, – в тридцать.

Целыми днями Ельцин пропадал тогда на стройке, демонстрируя чудеса работоспособности и самопожертвования. А потом началась партийная карьера; он пахал от зари до зари, тут уж времени на дочек попросту не оставалось, и как бывает со многими трудоголиками, в один прекрасный день, оглянувшись, Ельцин с удивлением обнаружил вдруг, что стал, сам того не заметив, отцом двух юных девушек – невест на выданье.

Личная жизнь дочерей не складывалась с самого начала. Старшая, Елена, выскочила замуж сразу после школы: за своего одноклассника Алексея Фефелова, от которого вскорости и родила Ельцину первую внучку Катю.

Такая скороспелость Ельциным очень не нравилась, но дочка сумела убедить родителей в глубине своих чувств; они даже поселили молодых у себя, в пятикомнатной обкомовской квартире. Однако брак, тем паче под постоянным тещиным присмотром, оказался поразительно недолговечным. По странному стечению обстоятельств сразу после развода первый секретарь обкома Ельцин снял с работы бывшего свояка – начальника областной автобазы.

Печальный опыт сестры послужил для Татьяны хорошим уроком. Уже оканчивая школу, она твердо решила покинуть Свердловск; подальше от родительской опеки и постоянного шепота за спиной; туда, где фамилию Ельцина никто еще не знает.

Родители – особенно Наина Иосифовна – долго отговаривали дочь от необдуманного поступка (ей было заготовлено место в Уральском политехе), но уже тогда отличалась она упрямством и своенравием: вся в отца. В 1977 году Татьяна уехала в Москву поступать в МГУ на факультет вычислительной математики и кибернетики. Там же, в университете, познакомилась со своим первым мужем, золотым медалистом из Уфы Виленом Хайруллиным. В 1980 году они расписались. Через год – родился сын, названный в честь деда Борисом.

Вопреки заведенным традициям, записали ребенка на фамилию матери: это была воля сановного деда; якобы он очень хотел продлить на земле свой род .

Так, по крайней мере, уверяла сама Татьяна, не объясняя, однако, почему ее племяннице Кате, родившейся годом раньше, да и всем другим ельцинским внукам фамилия была дадена совсем другая. Хотя, по-моему, причина кроется в ином: негоже было секретарю обкома и члену ЦК иметь дочь и внука с труднопроизносимой басурманской фамилией.

Но перечить воле тестя Хайруллин тоже не мог: в конце концов, жила студенческая семья в квартире, пробитой Ельциным, и не где-нибудь – в самом центре Москвы, на Кутузовском проспекте. В то время о борьбе с привилегиями будущий президент еще и не помышлял.