Ельцин против Горбачева, Горбачев против Ельцина

Такие вот слезливые покаянные письма. Впрочем, вскоре посла амнистии, дарованной ему и его подельникам Госдумой (точнее говоря – единомышленниками путчистов, оказавшимися в большинстве в этом органе), Крючков забудет о словах раскаяния и до конца жизни будет изображать из себя «национального героя», пытавшегося спасти Родину и пострадавшего за это.

Легко представить, как бы повел себя этот деятель и его подельники, во что бы они превратили страну, сколько голов полетело бы, если бы они тогда победили. А это, в общем-то, было вполне возможно.

И все же - у кого теперь больше власти?

Вернувшись из Фороса, Горбачев оказался в двусмысленном положении. С одной стороны, да, все закончилось благополучно, его освободили из плена, с другой… Битву выиграл не он, битву выиграл Ельцин. И теперь Горбачеву приходилось нащупывать новую тональность в их отношениях – такую, чтобы она позволяла ему сохранять достоинство – достоинство президента хотя и стремительно рассыпающейся, но пока до конца еще не рассыпавшейся страны (а Горбачев к тому же продолжал надеяться: несмотря ни на что процесс рассыпания удастся остановить). Заранее было ясно, что Ельцин не станет слишком усердно помогать ему в решении этой задачи – сохранения президентского достоинства.

С момента, как Горбачев вернулся в Москву, и до его отставки они с Ельциным встречались, по воспоминаниям Бориса Николаевича, восемь - десять раз. Ельцин сразу же потребовал, чтобы все кадровые назначения президент СССР согласовывал с ним. Услышав это требование, пишет Ельцин, «Горбачев посмотрел на меня внимательно. Это был взгляд зажатого в угол человека».

Тем не менее, первые послепутчевые назначения, причем важнейшие, Горбачев сделал без оглядки на Ельцина: министром обороны назначил бывшего начальника Генштаба Моисеева (того самого, который с началом путча, а может быть, и раньше, «приватизировал» ядерное оружие СССР), председателем КГБ - бывшего заместителя Крючкова Шебаршина… На посту министра иностранных дел оставил Бессмертных.

Едва узнав об этих назначениях из сообщений информагентств, Ельцин, по его воспоминаниям, позвонил Горбачеву (дело было ночью):

- Михаил Сергеевич, что вы делаете? Моисеев - один из организаторов путча. Шебаршин - ближайший человек Крючкова.

- Да, возможно, я не сориентировался, - стал оправдываться Горбачев, - но сейчас уже поздно, во всех газетах опубликован указ, его зачитали по телевидению.

Но Ельцин ничего не хотел слушать. Утром 23 августа он приехал к Горбачеву и сразу же потребовал отправить в отставку Моисеева. Разговор двух президентов развивался весьма драматично. Горбачев пытался возражать, но Ельцин стоял на своем. Наконец Горбачев сдался: «Я подумаю, как это исправить». Однако Ельцин не унимался: «Нет, я не уйду, пока вы при мне этого не сделаете. Приглашайте Моисеева прямо сюда и отправляйте его в отставку».

Горбачеву пришлось подчиниться.

Далее последовал уж и вовсе фантастический поворот беседы. Ельцину было известно, что как раз в этот день Моисеев распорядился уничтожить документы, особенно шифровки, подписанные им и относящиеся к путчу. Известна была даже фамилия офицера, которому было поручено этим заниматься, и его телефон. Ельцин передал Горбачеву листок бумаги, где они были указаны: «Попросите по этому телефону и просто спросите, чем этот человек занимается в данный момент».

Горбачев так и сделал - в присутствии Моисеева набрал написанный на бумажке номер. На вопрос президента СССР, какое указание он получил сегодня, офицер вынужден был честно признаться: «Я получил указание от генерала Моисеева уничтожить все шифровки, касающиеся августовского путча».

«Горбачев повернулся к Моисееву, - пишет Ельцин. - «Вам еще что-то неясно?» Генералу, только что назначенному на пост главы Минобороны, было ясно все…»

Думаю, вряд ли в истории еще были случаи, когда министра снимали таким вот образом.

Горбачев и Ельцин договорились, что назначение новых «силовиков» будет согласовано с главами республик.

Встреча десяти

Заседание «9+1» (вот опять эта математическая формула – девять республиканских лидеров и президент СССР) началось в этот же день, 23 августа, часа через два. По предложению Ельцина союзным министром обороны был назначен маршал авиации Евгений Шапошников, во время путча не подчинившийся Язову и не позволивший вовлечь в него военно-воздушные силы. Председателем КГБ, опять-таки «с подачи» Ельцина, договорились сделать Вадима Бакатина. По словам Бориса Николаевича, перед новым главой Лубянки стояла задача «разрушить эту страшную систему подавления, которая сохранилась еще со сталинских времен».

Это был поистине исторический момент, ставилась поистине грандиозная задача, открывавшая перед страной совершенно новые горизонты, горизонты свободы. Увы, она так и не была реализована. КГБ остался в целости и сохранности, только сменил название. Более того, при Путине стал еще более могущественным и всевластным. У Ельцина не хватило воли, чтобы довести до конца самим же им и задуманное дело.