Ельцын в Аду

Юрий Пульвер

Ельцин в аду

Явка с повинной вместо предисловия

С самой первой строки моего опуса делаю заявление, кое правоохранительные (право! охренительные) органы могут считать моей явкой с повинной.

Все факты, приведенные в этой пародии на дантовскую «Божественную комедию» (ничего не попишешь: Маркс предупреждал, что в истории трагедию обязательно сменит фарс), подлинные и были опубликованы ранее. Даже идею разговоров в царстве мертвых я не придумал, а, каюсь, украл у гениального сатирика, отца иронической, псевдонаучной и прочей фантастики Лукиана из Самосаты. Именно он во II веке запустил в Аид философа – циника Мениппа, дабы тот высмеял в преисподней всех и вся.

Господ адвокатов прошу зря не возбуждаться: срок авторских прав на труды древнего писателя истек примерно 1800 лет тому назад. Это - в адрес тех, кто ринется защищать преференцию Лукиана, прочитав мое признание в плагиате. Кстати, хочу им напомнить вековую мудрость так называемых «людей пера» - и щелкоперов, и подлинных литераторов. Плагиат – это когда «сдирают» у одного. Если у нескольких – компиляция. У многих – уже эрудиция. Так что считайте меня эрудитом! Тех же доброхотов, кто рискнет представлять мои интересы в судебном процессе против меня по обвинению в «клевете» и «глумлении над покойниками», заранее благодарю. На вознаграждение, впрочем, пусть никто не рассчитывает: лжи я не писал, а взять с меня нечего. Судебный иск против меня от родичей или друзей «героев» моей книги почту за честь и отличный пиар для моего романа.

Кое-какие уточнения. Слова райских жителей (они, как глас любого начальства, доносятся СВЫШЕ) печатаются увеличенным шрифтом. Подлинные изречения и небожителей, и адских сидельцев взяты в кавычки. Остальные фразы, ничем не выделяющиеся (кроме, естественно, литературного гения, остроумия, игры слов, блеска мыслей, многознания и т.п.), принадлежат перу вашего покорного слуги.

Итак, приглашаю всех читателей ринуться за мной (на краткий срок) в пучины ада! Не бойтесь, там будет не столь уж непривычно тем, кто имел счастье родиться и жить в России...

Зона первая. Адская Канцелярия

Когда душа приготовилась навсегда покинуть тело бывшего гаранта российской Конституции, ее охватили сильнейшие тоска и страх.

Опять инфаркт, панимаш? - подумал угасающий мозг.

Не угадал! - заявил вдруг появившийся невесть откуда черный – и одновременно бледный - человек, из-за плечей которого выглядывали скелет в саване и с огромной отточенной косой, а также еще две какие-то невыразимо (никакими словами не описать) жуткие рожи.

Охрана! - попробовал было крикнуть экс-президент, но слова слились в комок и провалились назад, в горло, будто дерьмо в унитаз.

Не ори, это тебе не кабинет секретаря обкома, где ты подчиненных языком метелил, а смертное ложе. Твой, так сказать, погибельный одр. Или одер? Не, все же одр...

Ты кто? Почему такого цвета? Мне что, америкосы в охрану негра подсунули? Или кого-то из моих телохранителей недоброжелатели очернили?

Не пытайся быть остроумным – президенту такое не к лицу. И не стоит валять дурака – ты уже свалился. В старину на вопрос «Ты кто?» отвечали: «Дед Пихто», а по-современному – Сатана. Сие мой помощник – Смерть и ее слуги – Страх и Тоска. Ваши лекаришки утверждают, что эти чувства – симптомы инфаркта. На самом деле они – вестники моего прихода.

Привыкший к гадостным неожиданностям и неожиданным гадостям российской политики, да и от природы отчаянный Ельцин испугался адского властителя куда меньше, чем любой другой человек на его месте.

Чего ты приперся?! Проваливай отсюда! Я тебя не звал! - став президентом, ЕБН больше никому не «выкал» и не сделал исключения даже для повелителя тьмы.

Формально – не звал. Но ты всей своей жизнью готовил себе свидание со мной в миг своей кончины. Разве ты не знаешь, что всего опаснее демонское искушение в смертный час? Запомни: смерть – верное орудие, перед которым и святой спасует. Я простер дерзость свою до того, что присутствовал на Голгофе при распятии Спасителя, расчитывая повторить искушение, с которым потерпел неудачу в пустыне. В виде хищной птицы я даже уселся на самый Крест.