Элвис Пресли. Безрассудная любовь

На пятьдесят пятый день рождения Полковника 26 июня пришел их старый приятель актер кино Ник Адамс, и они устроили обычные торжества с праздничным тортом, однако Полковник отсутствовал большую часть съемок из — за болей в спине. В один из редких случаев, когда он присутствовал, он дал интервью ведущему светской колонки Эрлу Уилсону в своей типичной жизнерадостной и нагловатой манере. «Помните, когда мы приехали сюда? — спросил он, неизвестно кому адресуя вопрос. — Они не дали нам шести недель». — «А что в отношении женитьбы? — спросил Уилсон. — Полковник, ходит слух, что, если Элвис женится, вы устроите свадьбу в «Голливуд Боу л» и станете продавать билеты». — «Неправда! — с живостью отреагировал Полковник. — Я всегда рисовал себе приятную тихую свадьбу на спине у слона».

Элвис, как отметил Уилсон, был «в такой же мере некриклив и не склонен к клоунаде, в какой его менеджер был карнавальным зазывалой, когда я обнаружил его в его передвижной гримерке». Он мало что мог сказать о браке или о чем — нибудь таком, кроме как признать, смущенно глядя в пол, что когда — нибудь он, вероятно, женится.

Это был период, когда он ощущал себя странно отчужденным от своей прежней жизни. Между чтением и выполнением обязательств на студии оставалось мало времени для чего — то еще. Элвис буквально считал дни до окончания съемок; он хотел больше времени посвящать своим духовным занятиям и был недоволен своим прогрессом. Ларри говорил ему, что необходимо усвоить духовные уроки, что здесь не может быть коротких путей. Однако Элвис был уверен, что сможет продвигаться на духовном пути быстрее, стоит ему вернуться домой в Мемфис. Каждый вечер по телефону он взахлеб рассказывал Присцилле о своих новых открытиях, он не мог дождаться, когда она познакомится с Ларри, сказал он; он считал, что она с Ларри обязательно найдет общий язык.

В начале лета «Мемфис» в версии Джонни Риверса попал в чарты. Это застало всех врасплох, так как Джонни был частым посетителем в доме последние три года. Он играл с ними в футбол, был принят в их компанию на правах одного из них и даже импровизировал на тему этой песни Чака Берри вместе с Элвисом после того, как тот дал ему послушать свой пробный вариант записи песни. Никто из парней не сомневался, что Джонни узнал, что Элвис планирует выпустить ее в качестве своего нового сингла. Элвису просто нужно выпустить теперь свою версию и уничтожить засранца, сердито толковали они между собой. Но Элвис отказался это делать; он только скорбно покачал головой и сказал, что больше не хочет видеть Джонни. А в июле RCA без шума выпустила «Such а Night» в его первой послеармейской записи в марте 1960 года (первоначально песня была издана на альбоме «Elvis Is Back»), после того как Конуэй Твитти снискал некоторый успех с этой песней в чартах в версии, которую записал для «ЛВС Records» нэшвилльский новичок Фелтон Джарвис.

Проданная тиражом чуть больше трехсот тысяч экземпляров, «Such a Night» едва превысила по объемам продаж последний сингл Элвиса «Suspision» — еще одну вещь со старого альбома, которую поспешили выпустить, когда та же вещь в исполнении Терри Стэффорда чуть раньше попала на третью строку в чартах. По сути, за исключением «Kissin' Cousin», ни один из четырех синглов, выпушенных в 1964 году, не достиг по объему продаж полумиллиона экземпляров, даже заглавная вещь из «Viva Las Vegas». Этот период мог бы показаться еще более неудачным, если бы прокат самого фильма не начался попаданием его на четырнадцатую позицию 1 июля в список самых кассовых картин еженедельника «Вэрайети» и не сопровождался оптимистическими сообщениями, приходящими из Нью — Йорка, Атланты, Омахи, Сидар — Рапидс и всей страны. Но даже если бы фильм не принес такого утешительного успеха, это, вероятно, не так уж и взволновало бы Элвиса. Все его мысли были явно в другом месте.

Полковник попросил встретиться с ним перед самым его отъездом в Мемфис в середине августа. Ларри и несколько парней сопровождали его к месту встречи и ждали в машине, пока он разговаривал со стариком. После получасового отсутствия Элвис появился. «Его лицо было красным», по свидетельству Ларри, «он в ярости стискивал зубы. Он быстро сел в машину, и после того как один из парней захлопнул за ним дверцу машины, он начал орать: «Да как смеет этот сукин сын! Он ни черта не знает обо мне, ни черта не знает о моей жизни. Он сказал, что я на игле, на религиозной игле. Это не игла, это моя жизнь. Моя жизнь настоящая, а не выдуманная». Затем он сверкнул глазами на каждого из парней, кроме Ларри, и многозначительно заявил: «Интересно, кто подкинул ему эту идею. Все, что происходит в моем доме, это мое личное дело. Это никого не касается, ни Полковника, ни кого бы то ни было».