Элвис Пресли: Реванш Юга

Соседи и друзья отзывались о Глэдис Пресли как о вечно встревоженной «наседке», старающейся забрать выводок под свое крыло, и Элвис сам это сознавал: «Мама никогда не спускала с меня глаз, мне даже не разрешалось пойти поиграть с приятелями у ручья по соседству с домом, так что я иногда сбегал. В наказание мама била меня, и я был уверен, что она меня не любит». Было совсем наоборот, но неоднозначность отношений между матерью и сыном еще усилилась из-за гнетущей тревоги женщины, одержимой мыслью об умершем сыне. Выказывая эгоизм в отношениях с Элвисом, Глэдис держалась до крайности строго с этим ребенком, которого считала восьмым чудом света.

Желание внушить ему хорошие манеры, чтобы он поднялся по социальной лестнице, удесятерялось под презрительными взглядами, которые местная мелкая буржуазия бросала на «белое отребье» из Восточного Тьюпело. Несмотря на Великую депрессию и бедняцкое происхождение, несмотря на собственную тягу к алкоголю и бытовому насилию, Глэдис Пресли собиралась сделать своего сына образцом благопристойности и учтивости, требуя, чтобы он обращался ко всем не скупясь на «мэм» и «сэр», ведь в этом и заключается легендарная южная учтивость и понятие о социальной иерархии, вдолбленное старой аристократией Юга низшим классам. Как охотно повторяет доктор Хант, когда дает в Тьюпело уроки Закона Божьего по утрам в воскресенье, вежливость — лучшее искупление бедности.

Слова хорошие, но кризис все не кончается, и учтивость — плохое средство от холода и голода. Сколько бы Пресли ни создавали себе репутацию достойной семьи, регулярно посещая баптистскую церковь Восточного Тьюпело, вокруг них нарастали проблемы, начиная с того, что мать и бабка Глэдис умерли одна за другой. Миссис Смит оставила после себя двух несовершеннолетних детей: Клетту, шестнадцатилетнюю девушку, вышедшую замуж за Вестера, брата Вернона, и Джонни, тринадцатилетнего мальчика, заботу о котором пришлось взять на себя старшим родственникам.

Несколько месяцев спустя, утром 5 апреля 1936 года, когда Элвису был год и три месяца, на Тьюпело обрушился торнадо такой силы, что впору было поверить проповедникам, сулившим Армагеддон тем из своих прихожан, которые перестали жить в страхе перед Господом. В считаные минуты ураган снес несколько десятков домов, оставив после себя больше двух сотен жертв. Восточный Тьюпело он обошел стороной, но это бедствие прозвучало предупреждением для Пресли, которым едва удавалось сводить концы с концами.

Глэдис не удалось вернуться обратно на швейную фабрику, пришлось браться за поденную работу на хлопковых полях, нося с собой ребенка, чтобы хоть чем-то дополнить скудный заработок мужа, не склонного к труду.

Самым драматическим моментом этой эпохи лишений стал ноябрь 1937 года, когда «Тьюпело джорнэл» объявил об аресте Вернона Пресли, уличенного в подделке чека с жалованьем, выданного его хозяином Орвиллом Бином. По воспоминаниям очевидцев, подделка принесла пару десятков долларов, не больше сорока. Это был жест отчаяния со стороны человека, пустившегося в сомнительное предприятие вместе с двумя сообщниками, чтобы купить хлопок и разделить его между тремя семьями. И все же на семью Пресли легло клеймо позора. После нескольких месяцев предварительного заключения Вернона приговорили к трем годам тюрьмы и отправили в Парчман, на ферму для исправительных работ в самом центре Дельты, где самые отбросы «белого отребья» жили вместе с неграми-заключенными, составлявшими большинство, в атмосфере ежедневного насилия, словно в концлагере.

Вернон провел в Парчмане только восемь месяцев: его жена, судя по всему, умолила Орвилла Бина простить бывшего работника и задействовать свои связи. Проявленное милосердие не помешало Бину потребовать назад 180 долларов, одолженных Пресли на строительство дома, вынудив Глэдис переехать в семью мужа и обратиться за социальной помощью. Отныне любая попытка доказать обществу Тьюпело, что они «бедная, но честная» семья, была обречена на неудачу; зато в Восточном Тьюпело к ним проявили сочувствие и солидарность, что еще раз доказывает, как велика была пропасть между общинами.

Возвращение Вернона в начале 1940 года было омрачено отрицательным отношением к нему в Тьюпело. Без дома, без надежды найти работу в городе, самые добросердечные обитатели которого не видели его в упор, он решил временно уехать с женой и сыном на юг штата Миссисипи. С тех пор как в Европе разразилась война, судостроительная верфь в Паскагуле — порту, находящемся в Мексиканском заливе между Мобайлом и Новым Орлеаном, — развила бурную деятельность. У Вернона там был близкий родственник, там жили и несколько других семей из Восточного Тьюпело. Условия жизни были ужасными: одни ютились в хибарах с окнами, в которые вместо стекол были вставлены москитные сетки, другие — в палатках.