Эмансипированные женщины

- Будьте покойны! Подобная субстанция может существовать, хотя ее и нельзя обнаружить нашими органами чувств. И открыли ее не психологи, не метафизики, а физики. Это - эфир, невесомое вещество, проницаемое для весомой материи, более тонкое, чем самый легкий газ, однородное и в то же время неделимое, то есть не состоящее из отдельных частиц. Эфир заполняет как межпланетные и межзвездные пространства, так и пространство между отдельными атомами. Он служит вместилищем таких форм энергии, как тепло, свет, электричество; и весьма правдоподобно, что известное нам всемирное тяготение, а также движение материальных тел обязаны своим происхождением особым колебаниям эфира. Вот субстанция, которой, для того чтобы называться духовной, не хватает только способности ощущения. Еще одна любопытная подробность. Вильям Томсон с помощью сложных расчетов пришел к следующему выводу: "Если бы в однородной массе эфира созидательная энергия вызвала "кольцеобразные завихрения", наподобие тех колец табачного дыма, которые выпускают заправские курильщики, то эти завихрения не только выделились бы из массы эфира, но и стали бы неуничтожаемыми, то есть бессмертными". Мне кажется, что теория эфира и утверждение Томсона представляют собой тот мост, который мог бы соединить физику с психологией и со всеобщей верой людей в бессмертие души.

Заметив, что Бжеский то и дело хватается руками за голову, старик замолчал и, посидев еще несколько минут, стал прощаться.

- Но завтра вы зайдете к нам? - спросила Мадзя умоляющим голосом.

- Непременно, - ответил Дембицкий с порога.

Глава двадцатая

. . . . . . . . . . . . .

Следующую ночь Здислав снова провел в постели, а Мадзя прикорнула в кресле. Только в пятом часу утра ее разбудил кашель брата. Она подбежала к Здиславу; он был весь в поту, глаза блестели, болезненный румянец покрыл лицо.

- Тебе хуже? - всполошилась Мадзя.

- Это почему же? - спокойно сказал брат.

- Ты кашляешь!

- Ну, какой это кашель?

- У тебя жар!

- Глупости. Напротив, сон настолько укрепил меня, что я начинаю думать... Захирел я, вот и все.

- Ах, Здись, - воскликнула Мадзя, обнимая его, - ты только поверь, что будешь здоров, и непременно выздоровеешь.

- Может быть! - ответил брат. - Замечательная это штука - лежать в постели, - продолжал он. - Будь ты со мной в те дни, когда меня свалило это проклятое воспаление легких, не было бы сегодня всех этих неприятностей.

- Почему же ты не вызвал меня?

- Не решился. Ты столько писала о своей самостоятельной работе, так была счастлива, что не обременяешь семью, не чувствуешь себя лишней. Помнишь? Было бы подло лишать тебя этой радости. Наконец, я и сам гордился такой эмансипированной сестрой.

- Никогда не была я эмансипированной! - прошептала Мадзя.

- Была, деточка, была! - с грустью произнес Бжеский. - Таков дух времени: все юноши становятся позитивистами, а девушки эмансипируются. Сейчас, - прибавил он после минутного молчания, - когда, стоя на краю могилы, я слушаю этого чудака Дембицкого, мне жаль... Ах, я совсем по-иному устроил бы свою жизнь, если бы верил в бессмертие!

- И я была несчастна, - призналась Мадзя. - Хотя сейчас даже не представляю себе, как можно не верить...

- Вам, женщинам, легче обрести веру, - сказал Здислав, - вы меньше читаете, меньше рассуждаете. Нам труднее! Мы ставим под вопрос даже те доказательства, которые кажутся вполне разумными. Ну разве теория Дембицкого - не просто гипотеза, фантазия? А все-таки этими разговорами об ощущении он очень меня смутил.

- Знаешь, что мне пришло в голову? - воскликнула вдруг Мадзя.

- Ну?

- Уезжай поскорее в Меран и... возьми меня с собой.

Бжеский пожал плечами и нахмурился. Мадзя поняла, уже в который раз, что брата не переспорить.

Около одиннадцати в дверь постучался Дембицкий. Мадзя и Здислав встретили его радостными возгласами.

- Ну как, все хорошо? - спросил Дембицкий.

- Представьте, - ответила Мадзя, - Здислав спал всю ночь и полон надежды.

- Не преувеличивай, - перебил ее брат. - Просто я понял, что и вечное небытие, и моя чахотка - не такие уж достоверные факты. О них еще можно поспорить!

Дембицкий оттопырил нижнюю губу.

- Гм! - пробормотал он. - Вы и впрямь не так уж больны, как думаете. Даже я полагал, что у вас болезнь посерьезней.

Все трое рассмеялись.

- А вы знаете, - сказал Здислав, - я сегодня вечером уезжаю в Меран.

- Очень хорошо.

- А меня он не хочет брать с собой, - вставила Мадзя.

- Тем лучше.

- Стало быть, и вы против меня? - спросила она с огорчением.

- Но вы, сударь, должны еще изложить до конца свою теорию, - прервал сестру Здислав.

- Да, да, непременно.

- О душе рассказать, сударь, о той самой душе, в которую я хочу поверить и... не могу! - воскликнул Здислав.