Эмбрионы

Мужчина разрезал жене сырники и на виду у всей семьи протянул ей кусочек на вилке. Та, наперекор обыкновению, слегка приоткрыла рот и скромно стянула сырник с вилки, опуская взгляд вниз.

– А сейчас ты не заглатываешь вилку мне по палец, – шепнул ей на ушко муженек и заправил волосинку. – Елена Васильевна, мне пора собираться. Завтрак – мишленовского уровня!

– Хох, Тёмка льстец, – захохотала дама, маша ладонью.

– Куда ты? – остановила его Анастасия, потянув за рукав.

– Срочно по работе вызвали, прости милая. – Он вытер рот салфеткой, поцеловал ее в щеку и пошел в спальню. Девушка выбежала за мужем.

– Какого хрена, Артем? – обиженно зашипела она. – Ты оставляешь меня одну?.. С ними?

– Тась, Новый год через пару дней. Сейчас мне нужно позаботится о том, чтобы в январские праздники нас никто не тревожил.

– Это уж вряд ли, – раздраженно вставила Анастасия, подавая ему выглаженную рубашку. Он вылетел в коридор и снял с вешалки свое старенькое серое пальто.

– Сейчас зима. Никто не носит пальто.

– Оно теплое. Ты справишься, все. – Мужчина чмокнул ее и крикнул домашним: – Я ушел!

Он действительно ушел.

***

Тасюндра:

привет, хочу извиниться.

Софа:

ага, здорово. за что? я что-то пропустила?

Тасюндра:

ну… помнишь наш разговор у меня, за виноградом. странно звучит, в общем, забудь все, что я тебе наговорила.

Софа:

да выкинь из головы, хрень это, а не ссора. я уже забыла давно. с тобой все ок, ты жива там хоть? слышала, к вам родственники наведались.

Тасюндра:

да все просто перфект. извини меня еще раз, присматривай за Германом. мы ждем вас на НГ, на крыше. технические вопросы на себя взял Арт.

Софа:

еду принесу я. кстати, мне фея последние новости наколдовала: твоему «члену в халате» запрещен выезд из города, а рыжему назначен допрос на 3-е. Вот повеселимся…

Тасюндра:

аха, так еиу и галдо. гори, сукаЮ!! хаха…

Софа:

ты опять ноешь, что ли? и теперь по клаве сопливыми пальцами водишь?

Тасюндра:

… нет, я в порядке. посуду мыла, а руки плохо вытерла. до 31.

Софа:

до 31.

***

– Ну? Мы свободны на Рождество? – Анастасия поцеловала его в губы.

– Да, милая, все уладил. Голодный как волк, конечно. Твоя маман что-нибудь сварганила? – Он прошел в кухню на запах и упоительно воскликнул: – Елена Васильева! Голубцы!..

– Садись, Тёмушка, вот эти горяченькие. Вилку на, специи подать?

– Если можно. – Мужчина принялся уминать голубцы, выкладывая сметану столовой ложкой.

– Вкусно тебе? – Жена села напротив, подперев подбородок кулаком, и таким грузным, тяжеловесным взглядом оценила супруга.

Тот аккуратно поднял глаза, проглотив голубец.

– Настя, бери тарелку, – настояла мать.

– Я обедала в два часа дня.

– Не видела чтой-то.

Женщина сунула ей в рот целый голубец и захохотала скрипучим смешком. Ее ладонь была в жирном масле и кусочках риса, кое-где между пальцев свисала капуста… Анастасия не успела даже среагировать, а потом автоматически выплюнула «неправильный» голубец.

– Ну что ты творишь? Кусай – и глотай! – возмутилась женщина, выбирая голубец побольше. – На-ка, хватай. – И снова затолкнула его в рот дочери. Та, попискивая в яром сопротивлении, не могла ничего сделать. Мать грозно окатила ее кипяточным взором и авторитарно произнесла: – Глотай.

Девушка проглотила голубец, давясь и смотря на мать жалобно и ненавистно. В ее ответном взгляде читалось какое-то удовлетворение, будто женщина прекрасно понимала, что издевается и идет наперекор, разрушает систему. И ей это чертовски нравилось, ей самой это помогало оставаться на плаву.

На капусту скатились слезинки, а лицо покраснело. В горле снова ком… Опять этот гребанный ком. Но сейчас в ней забурлило что-то совершенно непонятное и такое непобедимое, яростное и всепоглощающее. В груди все также стоял ком, но он как будто бы оброс железными шипами. Если сейчас же, в эту чертову минуту, не выплюнуть этот шипастый мяч – она пересчитает каждый электрон в этой комнате.