Эмбруддок (СИ)

   Волоча за собой птицу, Аоз Рун забрался в щель между двумя упавшими деревьями, чтобы укрыться от сырого ветра. Слабость накатывала на него волнами. Он уснул, спрятав лицо в ещё теплые перья птицы.

* * *

   Холод и онемение всего тела разбудили его, вырвали из тяжелого сна. Фреир висел в нижней части западного неба, утопая в золотистом тумане. Повернувшись в своем укрытии, Аоз Рун смог увидеть берег реки. Фагоры всё ещё стояли там. За ними, на склоне холма, лежал мертвый Элин Тал, его уже терзали жадные стервятники. Над холмом висел тусклый Баталикс. Курда нигде не было. Собака либо убежала, либо её убили фагоры.

   Нога болела уже меньше. Аоз Рун выбрался из своей щели, встал. На другом берегу потока, всего в нескольких метрах от него, стоял фагор. За ним была хижина, дверь которой была всё ещё заперта. Он выбрался из плена, раздвинув каменные плиты на крыше. Аоз Рун поразился его чудовищной силе.

   Фыркнув, фагор повернул голову сначала в одну сторону, затем в другую. Кончики его рогов сверкнули на солнце, когда он сделал это загадочное движение. Вид у него был довольно жалкий, шерсть слиплась от недавнего пребывания в реке.

   Как только Аоз Рун поднялся во весь рост, он стал представлять собой хорошую мишень. Фагор метнул грубое копьё. Аоз Рун был слишком удивлен, слишком скован, чтобы увернуться, но самодельное копьё пролетело мимо, совсем рядом. Видимо, у фагора была повреждена рука, иначе бы он не промахнулся.

   Аоз Рун сжал кулаки, понимая, что лишь чудом сейчас избежал смерти. К тому же, скоро стемнеет. Озноб подсказывал ему, что необходимо разжечь костер, иначе дело обернется плохо.

   Он занялся сбором топлива, благодаря Вутру, что почувствовал себя лучше, сильнее, -- но, тем не менее, он ещё сильнее ощущал, что чем-то болен. Сильно болел живот. Может быть, это просто голод, сказал он себе. Но пища была рядом, нужно только разжечь костер.

   Собрав сухие сучья, он нашел укромное место среди камней, начал быстро вращать сухую палочку между ладонями. Дерево обуглилось.

   Он насыпал на него трут из мешочка и удвоил усилия. Чудо свершилось, появились язычки пламени. Морщины на грубом лице Аоза Руна разгладились, когда он смотрел на разгорающийся огонек. Фагор стоял неподвижно и смотрел, ждал.

   -- Сын Фреира, ты сотворил тепло! -- вдруг крикнул он по-олонецки. Аоз Рун видел сейчас только силуэт своего противника на фоне золота западного неба.

   -- Да, я сотворил тепло и теперь намереваюсь поджарить и съесть твою птицу! -- крикнул он.

   -- Дай и мне немного!

   Аоз Рун посмотрел на него. Боль и усталость прогнали из его мыслей ненависть.

   -- Через день или два наводнение кончится. Тогда мы оба сможем пойти по домам. А пока ты останешься там, где ты есть.

   Фагор говорил с сильным акцентом и Аоз Рун ничего не понял из его следующих слов. Он присел возле костра и изредка поглядывал туда, где темный силуэт его противника постепенно размывался во тьме опускавшегося вечера.

   -- Ты, Сын Фреира, болен и умрешь этой же ночью, -- вдруг сказал фагор.

   Аоз Рун гневно вскинул голову.

   -- Болен? Да, я болен, но я всё ещё лорд Эмбруддока!

   Он позвал Курда, но ответа не было. В наступившей темноте уже нельзя было разглядеть группу фагоров на том берегу. Весь мир погружался в ночь, все предметы превращались в свои тени. Ему вдруг показалось, что фагор пригнулся, готовясь перепрыгнуть через водную преграду, разделявшую их. Он погрозил кулаком:

   -- Ты живи в своём мире, я буду жить в своём!

   Даже такая короткая фраза необъяснимо изнурила его. Он поднес руки к глазам и застонал от накатившей вдруг слабости. Да, он точно чем-то болен. Скорее всего, простыл в холодной воде, подумал он.

   Фагор долго не отвечал, как бы собираясь с мыслями. Наконец он произнес:

   -- Мы живем в одном и том же мире, и поэтому мы должны сражаться.

   Эти слова достигли ушей Аоза Руна, но он не смог понять их смысл. Он помнил только, что кричал Шэй Тал о том, что выжить они смогут только в том случае, если будут едины. Он поискал её глазами и не нашел. Это типично для неё: отсутствовать в тот момент, когда она больше всего нужна ему...

   Повернувшись к костру, он подбросил в него сучьев и занялся кровавым делом -- начал разделывать птицу. Руки плохо слушались его и дело продвигалось медленно. Наконец, он отрезал одну ногу и насадил её на острый сук. Затем протянул сук к огню -- и тут же почувствовал, как огонь, сжигающий его желудок, отозвался жгучей болью в костях. Весь его скелет, казалось, был охвачен огнем. Страшная боль пронизывала всё его тело. От одной мысли о еде его начало тошнить.

   Он вскочил на ноги, побежал к реке, бросился в неё и начал бегать по мелководью, разбрасывая брызги, но холодная вода только усилила его муки. Он кричал от боли во всем теле, уже не чувствуя боли в ноге. Ему казалось, что река застыла, а остров превратился в лодку, плывущую по водной глади, и он не мог управлять ею. Лодка плыла, погружаясь в огромную пещеру тьмы. Наконец, жерло пещеры сомкнулось, поглотив его.

* * *