Эмфирио

Заставив себя встать, он нехотя пересек площадь.

Амианте стоял у верстака, размечая рисунок новой панели: «Окрыленное существо срывает плод Древа жизни». Основой служил темный блестящий щит твердой пердуры, заранее припасенный мастером именно для этого рельефа.

Мирная сцена не вязалась с происходящим. Гил встал в дверном проеме, пристально глядя на отца. Тот поднял голову, кивнул: «Что я вижу? Молодой кандидат соизволил вернуться домой! Как проходит политическая кампания?»

«Какая там кампания! — пробормотал Гил. — Лучше бы я не связывался».

«Даже так? Представь себе, однако, как поднимется твоя репутация, если тебя изберут!»

«Никто меня не изберет. И о какой репутации ты говоришь? У хорошего резчика по дереву репутация выше, чем у мэра, занимающего чисто фиктивную должность».

«Если тебя изберут под именем Эмфирио, ситуация может измениться. В чрезвычайных обстоятельствах человек может приобрести большой престиж и влияние».

«Престиж? Да я скорее опозорюсь! Это гораздо более вероятно. Я ничего не знаю ни о полномочиях, ни об обязанностях мэра. Все это сплошная нелепость».

Амианте пожал плечами и вернулся к разметке рисунка. Солнечные лучи загородила тень. Гил обернулся. Как он и опасался, явился Шьют Кобол с двумя типами в темно-голубых мундирах с коричневыми отворотами — в парадной униформе специальных агентов Собеса.

Шьют Кобол переводил взгляд то на Гила, то на Амианте: «Сожалею о необходимости этого визита. Тем не менее я могу доказать, что в этой мастерской использовался запрещенный процесс, позволивший размножить несколько сот плакатов».

Гил отошел на пару шагов и присел на край верстака. Шьют Кобол и два агента вошли внутрь.

«Один из вас виновен, если не оба! — заявил Шьют. — Приготовьтесь...»

«О какой вине может идти речь? — прервал его Амианте, поднявшись на ноги и весьма убедительно изображая непритворное недоумение. — Печать политических прокламаций в ходе предвыборной кампании не является преступлением».

«Это вы размножили плакаты?»

«Разумеется. И у меня есть полное право. Как я уже сказал, ни о какой «вине» речь идти не может».

«Я придерживаюсь противоположного мнения — тем более, что вас уже предупреждали. Вы допустили серьезнейшее нарушение правил!»

Амианте развел руками: «О каком нарушении правил вы говорите, если я всего лишь осуществлял свое право, гарантированное Великой хартией Амброя?»

«Это еще что такое? О чем вы?»

«Как? Вам неизвестна Великая хартия? На ней основаны все правила и постановления!»

«Ничего не знаю ни о какой хартии. Мне известен кодекс постановлений службы социального обеспечения, и этого более чем достаточно».

Амианте излучал вежливость и почтительность: «Позвольте продемонстрировать вам текст, на который я ссылаюсь». Он подошел к шкафу и вынул одну из древних брошюр из своей коллекции: «Перед вами Великая хартия Амброя! Не сомневаюсь, что вы с ней знакомы».

«Я слышал об этом документе», — неохотно признал Шьют Кобол.

«Прекрасно. Вот одно из положений Хартии: «Любой добропорядочный гражданин, не обвиняемый в каких-либо противоправных действиях, может выдвигать свою кандидатуру на выборные должности. Кроме того, такой кандидат и поддерживающие его лица могут привлекать внимание общественности, извещая других граждан о выдвижении кандидатуры посредством распространения печатных материалов, в том числе брошюр, плакатов и объявлений, а также выступая с речами и призывами в общественных местах и, с разрешения владельцев, на участках, являющихся частной собственностью...» И так далее. На мой взгляд, приведенной выдержки вполне достаточно».

Шьют Кобол заглянул в брошюру: «Что это? Закорючки какие-то!»

«Это церемониальный архаический шрифт», — пояснил Амианте.

«Что бы это ни было, я это не могу прочесть. А то, что я не могу это прочесть, меня ни к чему не обязывает. Старый обрывок бумаги! Здесь может быть написано что угодно. Кого вы пытаетесь надуть?»

«Вы ошибаетесь, — спокойно возразил Амианте. — Это основной закон Амброя, имеющий преимущественную юридическую силу по сравнению с кодексом службы социального обеспечения и правилами гильдий».

«Даже так? — Шьют Кобол мрачно усмехнулся. — И кто же обеспечивает соблюдение этого закона?»

«Мэр и население Амброя».

Коротким взмахом руки Шьют Кобол подозвал агентов: «В управление его, без проволочек. Он признался в незаконном дублировании».

«Нет, нет! Ничего подобного! Разве вы не видите, что здесь написано? Этот документ подтверждает мои права!»

«А разве я не объяснил вам, что его невозможно прочесть? Существуют сотни, тысячи забытых, устаревших документов. Пошли, пошли! Не испытываю ни малейшей симпатии к хаотистам!»

Гил бросился вперед, замахнувшись на Шьюта Кобола: «Не трогайте моего отца! Он никогда ничего плохого не делал!»

Один из агентов оттолкнул Гила в сторону, другой подставил ему ногу — Гил растянулся на полу. Над ним наклонилось узкое лицо Шьюта Кобола с раздувающимися ноздрями: «Тебе повезло, что ты промахнулся! А не то...» Шьют не закончил угрозу и повернулся к агентам: «Поспешите. В управление его!» И Амианте выволокли на улицу.