Эмфирио

Фантон безжалостно произнес: «Убиты четыре гарриона — кем из пиратов, мне неизвестно. Гил Тарвок присвоил мои деньги. Нас вынудили отправиться в опасный и утомительный поход по прерии, во время которого кошмарная тварь сожрала леди Гиацинту, а лорд Ильсет был отравлен. Тарвок не может уклониться от ответственности за их гибель. В конце концов он бросил нас в убогом селении каких-то нищих, не оставив нам ни гроша. Прежде, чем нам удалось добраться до цивилизованных мест, пришлось пойти на самые унизительные компромиссы».

«Это правда?» — спросил у Гила председатель комиссии.

«Я спас лордов и леди от рабства и смерти, несколько раз».

«Но они оказались в положении, требовавшем спасения, благодаря твоему первоначальному замыслу?»

«Да».

«Больше не о чем говорить. В реабилитации тебе отказано. Комиссия приговаривает тебя к безвозвратному изгнанию из Амброя в Борредель. Приговор будет приведен в исполнение незамедлительно».

Гила отвели в камеру. Прошел час. Дверь открылась, его поманил пальцем агент Собеса: «Пошли. Тебя желают видеть лорды».

Гила передали под конвой двух гаррионов. Его куда-то отвезли в черном воронке, раздели догола и подняли в лифте на верхний этаж башни. В помещение вошли три исправителя: Фантон, владетель Спэя, Фрей, владетель Унтерлайна, и Дугальд, гранд-лорд и владетель Буамарка.

«Деятельный молодой человек, нечего сказать! — заметил Дугальд. — И на что ты, спрашивается, надеялся?»

«Я хотел подорвать торговую монополию, из-за которой жители Амброя изнывают в бедности и рабстве».

«Понятно. А истерические бредни по поводу Эмфирио — это зачем?»

«Меня интересует легенда об Эмфирио. Для меня она имеет особое значение».

«Кого ты пытаешься надуть? — громко и с неожиданной яростью спросил Дугальд. — Правду! Говори правду! Тебе уже нечего терять».

«Как я могу говорить что-нибудь, кроме правды? — удивился Гил. — Только ради правды я здесь и оказался. Никакая неправда мне и в голову не приходит».

«Изворотливый гаденыш! — горячился Дугальд. — От нас ты больше не ускользнешь, оставь всякую надежду! Говори все как есть — или придется обработать тебя, и тогда ты уже ничего не скроешь».

«Я говорю вам правду. Почему вы мне не верите?»

«Ты прекрасно знаешь, почему мы тебе не верим!» — Дугальд подал знак гаррионам. Те схватили Гила и потащили его, дрожащего от нервного истощения, через низкую трапециевидную дверь в соседнее многоугольное помещение с длинными и короткими стенами, смыкающимися под разными углами. Здесь его посадили во что-то вроде зубоврачебного кресла, прихватив руки и ноги металлическими хомутами так, что он больше не мог пошевелиться.

«Приступим» — сказал Дугальд.

* * *

Допрос кончился. Дугальд сидел, упираясь руками в колени и глядя в пол. Фрей и Фантон стояли поодаль, стараясь не смотреть друг на друга. Дугальд внезапно поднял голову и воззрился на них: «Что бы вы ни слышали, о чем бы вы ни догадывались, к каким бы выводам вы ни пришли — все должно быть забыто. Эмфирио — миф, сказка! А этот молодой подражатель очень скоро станет меньше, чем мифом». Он подозвал гаррионов: «Передайте его Собесу. Порекомендуйте немедленное изгнание».

На заднем дворе управления Собеса ждал воронок. Босого Гила, с забинтованной головой и в белой рубахе до колен, втолкнули в крытый кузов. Люк захлопнулся; черный фургон задрожал, поднялся в воздух и стал быстро набирать скорость, двигаясь в северном направлении. Близился вечер, солнце купалось в беспорядочных, как хлопья пены, облаках дрожжевого оттенка. Бледный, усталый свет озарял нивы Фортинона.

Аэрофургон небрежно приземлился у бетонной стены, отмечавшей границу. Выложенная кирпичом дорожка между двумя другими стенами, усиленными контрфорсами и перпендикулярными границе, вела к проему в пограничной ограде. Белая полоса пятисантиметровой ширины точно обозначала в проеме границу между Фортиноном и Борределем. Сразу за ней, со стороны Борределя, ниша была наглухо перегорожена железобетонной плитой, покрытой отвратительными буроватыми пятнами и разводами.

Гила схватили под руки и поставили на мощеную кирпичом дорожку между двумя стенами. Спецагент Собеса нахлобучил традиционную черную шляпу с широкими полями и напыщенно зачитал указ об изгнании: «Да сгинет из земли обетованной злодей, причинивший великий ущерб! «Не убий» — заповедал Финука всевышний, Финука милосердный, да свершится заповедь его во всей Вселенной! Посему возблагодари всевышнего, злодей, не проявивший сострадания к жертвам, за ниспосланное тебе сострадание. Ибо отныне ты подвергаешься безвозвратному изгнанию на веки веков из Фортинона в Борредель. Желаешь ли ты отпрыгать последний выкрутас?»

«Нет!» — хрипло произнес Гил.

«Ступай же в Борредель, и да сопутствует тебе Финука!»