Эмигрант

— Понятно… А все же дослушайте, раз уж я разговорился. Я плохо умею открываться другим и еще хуже умею формулировать мысли и держать их в своей голове. Так вот, разделение на несколько частей… Мне так некомфортно чувствовать угрызение совести… Да, не смейтесь! У меня есть совесть! По крайней мере, она еще дышит. Неприятно осознавать, что ты не прав, что ты сделал что-то не так. Это так угнетает изнутри… Видеть, как человек страдает, мучается из-за твоей холодности, а внутри тебя ничего не колышется. Дым тонкой и ровной струей поднимается вверх… И никакие душевные муки не возникают… Ладно хотя бы появилось желание умереть, но и жить-то все еще почему-то хочется… Кажется, что я нашел то спокойствие мира, за которым гнался. И теперь я не слабый и не сильный. Я третий показатель духовного состояния, находящегося далеко за пределами отрезка, на котором расставлены шкалы измерения силы. Мне словно все скучно, но я все равно залипаю на простейшие мелочи окружения… Интереса нет, но в какой-то момент его фантом появляется и цепляет меня за окружающий мир. Как это состояние называется?.. Томление? Не помню. Не разбираюсь я ни в биологии, ни в психологии. Но рассуждать о чем-то неизведанном наоборот интереснее. Хочется представлять себя ученым, мнением которого дорожит весь мир. Или хочется стать философом, который поучает остальных и несет вселенскую мудрость… А я хочу быть человеком…

— Человеком? — этот вопрос был среднее между усмешкой и искренним непониманием.

— Да, человеком. Но не знаю, в чем заключается определение человека. Как им стать, как найти ориентир, к которому нужно стремится? Не заводить же мне кумира…

Спортивный канал переключили на музыкальный. Там крутили какие-то невыразительные, пошлые, бессмысленные, бездарные и развратные клипы современных исполнителей. За барной стойкой все спали, кроме бармена. Мужчина, сидящий за столом у окна, так ничего не заказал и продолжал смотреть в окно.

— Я боюсь своей бездеятельности, — продолжила мгла. — Мне иногда кажется, что я не существую, что на самом деле мое тело является кинокамерой, через которую снимается фильм. Я способен переходить на разные планы, снимать с разных ракурсов, но тот голос, что молвит от первого лица ненастоящий. Не мой. А чей-то другой… И точно ли я есть? Точно ли я существую? Идет время, я старею, но не замечаю, как мои дни утекают в никуда… Правду говорят, что жизнь-это игра, а мы в ней актеры. Я играю… Играю человека гордого и независимого, но не знаю, получается ли у меня или нет. И ведь чувствую, что это не моя роль… Иногда хочется сменить главного персонажа. Стать таинственным, скрытным и незаметным. В этой роли меня знает слишком много людей, и я устал от того количества разных мнений обо мне, что сыпется на мою рожу. Ужасное чувство всеобщего внимание. Лишнее слово- сначала сто оскорблений потом три возражения. Одно ненужное действие- тысячи шепотов и два осуждения. До того тошно смотреть на это стадо… Малейшее колебание- ты бездарность. Таланта нет. Твоей игре никто не верит. Хотя до этого в реплике ничего не менялось. Да и походка та же. Но мнение уже другое. И как угодить всем? Как угодить…

Звуки расплывались. Становились нечеткими. Одни вопросы… Вопросы… Вопросы…

Белые очки. Крыша тонущего автобуса. Океан. На фоне падающие многоэтажки. Вода по колено. Небо черное. Дождя нет. Под водной гладью ничего не видно. Стекла автобуса вдруг вылетают. На крышу забирается Питер и… Мистер Уан. Они молча оглядываются на Вильгельма и смотрят на белые очки. Через мутные линзы преломляются редкие лучи искусственных фонарей, появившихся из моря. Гнетущая атмосфера. Звуков нет. Движение волн визуализировано, однако шума прибоя нет. Все сконцентрировалось на белых очках. Легкие толчки пошатнули крышу автобуса. Вдруг освещение стихло. Стало темнее. Вильгельм повернул голову. На них шло высокой стеной цунами. Вот-вот вода коснется Вильгельма…

Перед ним был мистер Уан. Нагнувшись над героем, он хлопал того по щекам, спрятанным за шарфом.

— Неужели мой монолог настолько скучный?

— Вы мистер Уан? — сонно проговорил Вильгельм.

— Нет, ваше видение.

— Так все это время я слушал вас…

— Вы заснули на самом интересном месте! — огорченно сказал мистер Уан, осмотрелся, снова нагнулся к герою и спросил. — А мы… знакомы?

— Да…

Тело плохо отвечало на команды мозга. Словно внутрь костей запихали обивку для игрушек. Руки еле поднимались. Тусклое освещение бара слепило глаза. Желудок казался пустым, однако в нем все равно будто бы разожгли костер. Слюна ощущалась явственнее. Голова качалась из стороны в сторону.

— И давно? Просто я вас не помню.

— Нет, познакомились два месяца назад…

— Два месяца назад…, — мистер Уан складывал бумажки в свой чемодан. — Два месяца назад я был в санатории. Мы там виделись?

— Да…

— Вы Питер что ли?

— Вы и Питера знаете? — Вильгельм с трудом встал, подошел к столу и чуть не упал, но Вильгельма подхватил мистер Уан.

— Хо-хо! Пил я, а на пьяного похожи вы! Вам помочь дойти до дома? — на мгновение голос подхватившего подорвался.

— Не надо, сам дойду.