Эмигрант с Анзоры

— Как тебя зовут? — спросил я глупо (она уже расстегнула мою рубашку, руки ее восхитительным образом коснулись кожи). Она лишь рассмеялась. Мы сидели на коленях, друг напротив друга, на белом ковровом покрытии. Вдруг она начала повторять монотонно одну и ту же совсем непонятную фразу из отрывистых слогов. Мантра… Я не понимал, что это значит и зачем. Мантра эта придавала ритм, смысл, значение льющемуся мягкому свету, и движениям тонких рук, ощущениям, взглядам… Девушка раскачивалась словно змея, повторяя мантру так, как творят музыку, и с каждым движением лицо ее все больше приближалось к моему. Вот я уже ощутил ее дыхание — легкое, сладкое… вот она вдруг неуловимым движением впилась в мои губы.

Все это длилось Цхарн знает сколько… блаженную вечность — как в запределке. Я и чувствовал себя как в запределке, на черном, ледяном, пронизывающем ветру. И потом, уже опустошенный, выжатый до дна, счастливый, я лежал на ковре, глядя в линии потолка, едва различимые в синем полумраке. И на миг рядом со мной оказались ее глаза, теперь будто черные, огромные… и она прошептала «Аделаида». Я понял, что ее так зовут. Если бы это была нормальная девушка, я назвал бы свое имя. Но с ней это было невозможно… да я уже и не хотел ничего. Я достиг самого предела, самого дна, которого, видимо, может достичь человек. Я… стал мужчиной. Да, наверное. Вот так это, значит, и бывает. И я ощутил огромную благодарность, ведь все сделала она… мне не нужно было искать ее, просить, она сама меня нашла, она научила меня и сделала все. Я повернулся к ней и стал тихо ласкать ее волосы, лицо, плечи. Аделаида лишь улыбалась молча.

Потом… она вдруг вскочила, как кошка. И потрепала меня хищной рукой по волосам. Сказала своим хрипловатым голосом.

— Ты совсем еще ребенок, ско… Я первая у тебя? Я почему-то подумала, что ты не с Квирина.

— Я не с Квирина… да, ты первая у меня, — ответил я честно, — спасибо.

— Дурак… спасибо не говорят… ты хороший, ско. Ты мне понравился.

Она встала — ослепительно нагая в неясном ночном свете. Я хотел отвести глаза и не мог. Аделаида стала быстро одеваться.

— Останься… ночь, — сказал я.

— Нет, — почти вскрикнула она, — нет!

— Я провожу тебя, — мне жутко не хотелось вставать, но я поднялся, зашарил по ковру в поисках штанов. Аделаида покачала головой.

— Не надо, ско… Меня никогда не провожают. И я никогда не остаюсь на ночь. До свидания, ско…

Она выскользнула за дверь. Я некоторое время смотрел ей вслед. Надо было бы бежать за ней, проводить. Но ведь Квирин… здесь нет никаких опасностей, ей ничто не грозит. Я вновь ощутил страшную неловкость оттого, что стоял голым среди комнаты. Пусть меня не видит никто, все равно… Я оделся, лег в постель. Но заснуть я смог не скоро.

Следующий день у меня был самым обычным — тренировка в невесомости, симулятор, теория… Аделаида и все, происшедшее ночью, казалось уже чем-то нереальным (если бы не странная и приятная легкость и пустота в теле — казалось бы сном). Вопреки ожиданию, я не так уж изменился. Раньше мне думалось, что мужчины (да я и читал об этом) смотрят на женщин, на жизнь совсем иначе, чем мальчики, не знающие этого странного и острого наслаждения. Но нет… девчонки, с которыми я кувыркался в невесомости, никаких таких мыслей у меня не вызывали. Были такими же, как всегда. Хотел ли я повторить вчерашнее? Наверное, да. Как прыжок с гравипоясом — страшно, но хочется.

В этом есть что-то общее со смертельной опасностью, с боем, с космосом… что-то настоящее. Или только так кажется?

Аделаида…

Я ведь ничего о ней не знаю и не смогу найти. Возможно, я больше и не увижу ее. Даже скорее всего. Я для нее — случайность, внезапный каприз. Она может точно так же снять любого понравившегося парня… нет, не любого. Наверное, не любого. Я уже заметил, что вообще-то на Квирине, ну или только в среде эстаргов, никого другого я ведь не знал — измены жене или мужу считаются чем-то очень плохим. Во всяком случае, это тщательно скрывается. По тому, как говорил об этом Валтэн, я понимал — он никогда не пошел бы с такой девчонкой. У него были сложные отношения с женой… но он бы никогда не стал — вот так. Оливия? «Он замечательный, он самый лучший». Смогла бы она вот так — с первым же понравившимся? Я понимал, что нет. Я и сам бы, наверное, не мог… но вот — смог же? Но у меня еще и нет никого. Пати — так с ней еще ничего неясно. Может быть, я ей и не нужен. Аделаида… я вспоминал ее тонкие руки. Хрипловатый голос, произносящий мантру. Люблю ли я ее? Не знаю. Это — любовь?

Но ведь я совсем не знаю Аделаиду.

Короче говоря, я просто не знал, что думать. Только все как-то наладилось, определилось в моей жизни, и вот — такое. Может быть, она просто больше не придет? Я не могу ее найти, так что никаких обязательств с моей стороны нет. А она… вряд ли она захочет дальше общаться со мной. Ну кто я ей? «Понравился» — думаю, она это просто так сказала.

Однако после того, как я пообедал и устроился в кресле с демонстратором и новым романом Огла, она позвонила.