Эмигрантка в стране магазинов

Впрочем, в том магазине работал еще один человек, отличавшийся не только низким уровнем культурного развития, но и полнейшим отсутствием какого-либо внутреннего содержания. Звали его Хуаном и был он заведующим секциями лыжного и подводного снаряжения. Этот низкорослый мужчина квадратного телосложения по характеру был чрезвычайно заносчивым, грубоватым, хамоватым и, в дополнение к этому, с ярко выраженными наполеоновскими замашками. Со своей первой женой он развелся лишь потому, что она его ослушалась, наотрез отказавшись провести свой отпуск с родителями Хуана, проживавшими в маленьком захолустном городишке соседней страны, а вместо этого отправилась с сыном на море. Хуан такого неуважения к себе и своим родственникам не потерпел, сразу подал на развод и с тех пор больше не женился. Другими словами, квадратность Хуана представляла собой не только внешнюю характеристику, но и внутреннюю, выражавшуюся в том, что он постоянно придумывал целый ряд неких правил, шаблонов и постулатов на тему того, как правильно жить, и не отступал от них ни на шаг. Нелишним будет заметить, что хоть Хуан и следил за собой не хуже голливудской звезды: удалял волосы на всем своем низкорослом теле, посещал солярий, спортивный зал, секцию каратэ, массажи, принимал ванны с ароматическими маслами и прочее, но при этом манера его поведения оставалась по-мужлански грубой и нахрапистой, что в его собственном восприятии придавало ему мужественности и сексапильности. Невооруженным глазом было заметно, что профессия продавца Хуану, мягко говоря, не совсем подходила. Хотя при желании из него мог бы получиться, к примеру, неплохой водитель самосвалов или ветеринар, задействованный в усыплении домашних животных. Другими словами, так же, как и Инесс, за неимением культурного содержания, все свои силы он бросал на поддержание внешнего лоска. Однако даже самая стильная марочная одежда смотрелась на нем мешковато, пошловато и клоуновато. По существу, в ней он напоминал боксера-ветерана, с шарообразными бицепсами и вдребезги разбитым носом, непонятно зачем нарядившегося в смокинг дирижера симфонического оркестра.

А еще, в самой удаленной от центрального входа секции нашего магазина, где продавалась одежда для мужчин, работали две продавщицы и их заведующая. Помните у А. С. Пушкина: «Три девицы под окном пряли поздно вечерком»? Хотя в данном случае слово «девицы» уместно было бы заменить словом «старушки», потому что к тому времени указанные работницы переступили черту предпенсионного возраста. Как и любые нормальные бабульки, сутки напролет они болтали, читали газеты и журналы, обзванивали по телефону своих родственников и знакомых, в общем, занимались чем угодно, только бы лишний раз не подниматься со стульев, покрытых ортопедическими подушечками с вышитыми на них инициалами каждой из продавщиц. Замечу, что эти пуфики обладали поистине магическими свойствами. Они так мягко поддерживали ягодицы и бедра, так быстро снимали нагрузку с тазобедренных суставов и так эффективно восстанавливали в ногах кровообращение, что иногда это приводило к временному укачиванию сидящих на них пожилых работниц. В такие моменты их можно было застать мирно посапывающими и похрапывающими прямо на стульях между кассовым аппаратом и полками с одеждой. Правда, иногда заведующая отделом устраивала своим подчиненным разгон, заставляя продавщиц вытирать с полок пыль и перекладывать товары с места на место. Но поскольку в ее обязанности входило руководить процессом перестановки, давая ценные указания своим подчиненным, а запас физических сил иссякал столь же быстро, что и у продавщиц, в итоге переборка ограничивались двумя-тремя полками с одеждой, а сразу же вслед за этим следовало дружное сопение, спровоцированное удобными ортопедическими подушечками.

* * *

Что же касается владельцев сети магазинов спортивного снаряжения, то это были персонажи, достойные гоголевского пера. Если бы он был жив и волею судьбы оказался на моем месте, то вот уж где знаменитый писатель как следует повеселился и поухахатывался бы. Ну, а поскольку Николая Васильевича Гоголя об этом уже не попросишь, то я самостоятельно постараюсь их описать, насколько мне позволит личная прозорливость и наблюдательность.