Эмигрантка в стране магазинов

Другого неудавшегося растлителя моей морали звали Виктором. Был он владельцем и одновременно директором магазина компьютерной техники, в котором мы с мужем одно время вместе работали. К слову, самым поразительно неприятным внешним признаком Виктора было строение прикуса, при котором как верхние, так и нижние зубы, даже при абсолютно закрытом рте, торчали из него ровно наполовину, а когда Виктор улыбался, становилось по-настоящему страшно. При взгляде на его длинные и заостренные, как кинжалы, зубы, создавалось ощущение, что перед вами находился не человек, а большая и очень голодная акула. Впрочем, чем Виктор действительно мог похвастаться, так это своей походкой. Полагаю, ни одна знойная доминиканка не умела так мастерски вилять своим задом, а уж они-то умеют, поверьте. Что же касается неожиданно проснувшегося интереса у Виктора к моей персоне, то вряд ли таковой был продиктован какими-то чувствами, поскольку его приставания начались сразу после моего расставания с мужем, а незадолго до этого он и сам официально развелся со своей супругой. Словом, поведение шефа на тот момент объяснялось исключительно желанием как можно скорее вступить с кем-нибудь в половую связь, а кроме меня, к несчастью, никого другого у него под рукой не оказалось. Хотя вообще-то это было не совсем так. В магазине компьютерной техники работала еще одна женщина, местной национальности, между прочим, очень приятной внешности и к тому же недавняя разведенка. Скорее всего выбор Виктора пал именно на меня, поскольку ему было неудобно обременять ту самую служащую своей сексуальной неудовлетворенностью и невостребованностью. Ведь она-то, в отличие от меня, была европейкой, другими словами, женщиной, достойной уважительного отношения. В общем, когда мой начальник вдруг залебезил, засуетился вокруг меня, заулыбался, я сразу же дала понять, что не нуждаюсь в его внимании, и тогда за проявленную нелояльность была уволена с работы. Да еще в какой форме… Огласив свое решение о моем увольнении, он предстал передо мной с ведром воды в руке и заявил, что всю последнюю неделю работы я должна буду выполнять обязанности уборщицы. Разумеется, я тут же возмутилась и сказала, что согласна дорабатывать оставшиеся дни только при условии выполнения прежних должностных обязанностей. Впрочем, не сумев унизить меня таким способом, он решил отыграться на мне по-другому, а именно задержав выплату последней зарплаты на полтора месяца и оставив меня без причитающихся по праву отпускных. В итоге, в течение двух месяцев мне пришлось испытать на собственной шкуре нешуточный голод и холод. Нисколько не преувеличивая, скажу, что экономить тогда мне пришлось в том числе на мыле и спичках. Но, пожалуй, наиболее отвратительным оказалось сексуальное домогательство, организованное моей «замечательной подругой». Постараюсь в общих чертах воспроизвести ее портрет: женщина лет сорока с небольшим, нестарая, неглупая, на хорошей должности, с крупным окладом, но вместе с тем ужасно скучающая. Взрослая дочь уже давно перестала делиться с ней подробностями своей личной жизни, а муж чуть ли не все свободное время посвящал разнообразным спортивным хобби. От скуки эта дамочка ежедневно читала похожие друг на друга как капля воды любовные романы, и, по-видимому, в какой-то момент ей наскучило обо всем таком узнавать из книжек и захотелось увидеть пылкие страсти наяву, в живом, так сказать, исполнении. А почему ее выбор пал на меня? Все очень просто. Как и большинству коренных жителей Европы, эмигранты представлялись ей чем-то вроде материала для любого рода экспериментов, наподобие мышей и лягушек. Так вот, эта «милая» дама стала регулярно приглашать меня на чашечку кофе и приятную беседу, однако только тогда, когда мой муж не мог составить нам компанию. И хотя место нашей встречи постоянно варьировалось, тем не менее, «по случайному стечению обстоятельств», к нашему столику в кафе регулярно подсаживался один и тот же молодой человек, доводившейся ей то ли родственником, то ли знакомым, уже не помню, который очень настойчиво пытался со мной все ближе и ближе познакомиться… В общем, та еще гадость, о которой и рассказывать-то противно.