Эмигранты

Леонид никогда потом не мог понять где он подхватил такое жесточайшее воспаление легких. Болезнь свалила его сразу. Он бредил, видел, как в каком-то горячем тумане, склоняющееся над ним лицо матери, впадал на долгие часы в забытье, снова плавал в каком-то тумане. Доктор Зерновский, которого привел генерал Бухтин, сначала сказал матери Леонида, что положение крайне серьезное и ей надо быть готовой к самому худшему. Денег он не взял и стал каждый день навещать Леонида. В часы, когда мать была на работе, за Леонидом присматривала квартирная хозяйка, все такая же молчаливая, замкнутая, но заботливая, почти через каждые двадцать минут заходившая в комнату и осторожно подтыкавшая одеяло, дававшая пить или кормившая Леонида с ложечки киселем или манной кашей.

Наконец болезнь пошла на убыль. Начала потихоньку сползать температура, но кашель еще не утихал, была такая слабость, что Леонид чувствовал себя совершенно беспомощным. Доктор Зерновский послал медицинскую сестру делать Леониду уколы и сказал, что платить ей не надо. Мать Леонида смущенно совала доктору и медсестре деньги, но те упорно отказывались. Доктор заявил, что его долг вылечить этого юношу. После их ухода мать сказала, что мир не без добрых людей и с того дня доктор Зерновский стал для нее авторитетом и она безоговорочно верила каждому его слову.

С ученьем Леонид безнадежно отстал. Когда наконец доктор разрешил ему вставать, то предупредил, что заниматься уроками ему нельзя, можно читать и то не переутомляясь.

— Вы знаете, молодой человек, — сказал он назидательно, — что если сейчас не будете заниматься своим здоровьем, то вам ожидает чахотка! — Он многозначительно посмотрел на мать. — Вам, сударыня, скажу: вашему сыну нужно будет заниматься спортом. Как только он окрепнет, так я возьму его под свой контроль и он будет укреплять здоровье под моим наблюдением!

— Спасибо, доктор, — растроганно и смущенно улыбнулась мать. — Я просто и не знаю как вас благодарить!

Доктор был небольшого роста, полный, бритая голова придавала всему облику обтекаемую форму и он чем-то напоминал большой бильярдный шар. После его ухода мать долго говорила о том, какой душевный человек доктор Зерновский, что друзья познаются в беде, что в благодарность она вышьет ему картину. Одну картину мать уже вышила для выставки школы, в которой преподавала. Иван-царевич увозил на сером волке царевну. Мать долгими вечерами сидела над вышивкой, подбирая цвета точно по картине Васнецова. Наконец картина была закончена, заключена в красивую раму и заняла центральное место на выставке. Около картины всегда было много людей и владелица школы все время хвалила мать Леонида за ее искусство. Мать рассчитывала, что картина будет продана, но деньги от ее продажи владелица школы взяла себе. Когда мать робко заикнулась о деньгах за картину, то владелица школы спокойно ей объяснила, что раз все материалы для изготовления картины были от школы, то и картина принадлежит школе. Это ясно всякому и видимо Мария Александровна чего-то недопонимает.

С этим наглым отношением владельцев маленьких и больших предприятий к своим работникам, стремлением отобрать у них лишний законный заработок Леонид сам потом встречался часто. Права рабочего или служащего никто не защищал, профсоюзов не существовало и они считались порождением большевистского строя.

Болезнь Леонида окончательно подорвала их и без того скудный бюджет. Мать ходила в стареньком пальто, уверяя, что оно еще вполне прилично выглядит. Леонид стал заметно вырастать из брюк, рубашек и шинели, купленных еще тетей Зоей. Можно было, конечно, написать дяде Семену и попросить помочь, но когда Леонид сказал об этом матери, та даже рассердилась.

— Зачем это? Жили без их помощи и дальше проживем. Возьму частные уроки вязания на дому, как-нибудь выкрутимся.

— Но когда же ты успевать будешь? Ведь ты и так с утра до вечера в школе!

— Ничего, как-нибудь сумею! Лишь бы ты скорей поправился! А дяде Семену ты не пиши, что нам сейчас трудно. Обещаешь?

— Обещаю!

Ему было жаль мать, выбивавшуюся из последних сил, чтобы заработать на жизнь и в то же врем он невольно гордился ею за ее нежелание просить у кого-то помощи, пусть даже у родного брата.

Мать действительно нашла несколько частных уроков. Теперь она после школы шла еще к двум ученицам, которых обучала вязанию, а когда возвращалась домой, то здесь ее уже поджидали еще две ученицы — этим она преподавала художественную вышивку. В школе, где преподавала мать, за обучение надо было платить много дороже, чем на дому и поэтому частных уроков можно было набрать еще, но квартирная хозяйка стала ворчать, что к матери ходит много народа и число учеников пришлось ограничить.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ