Эмигранты (СИ)

— Да, — тихо сказал Леонид, чувствуя, как горит от смущения лицо.

— Вот ты и взрослым становишься, — с каким-то не то сожалением, не то с грустью сказала мать. — Возможно, что это первая любовь к тебе пришла. — Она помолчала немного. — Только об одном тебя прошу — сохраняйте ваши отношения чистыми!

— Ну ты что, мама, конечно! — все еще не в силах оправиться от смущения, воскликнул Леонид. — Она очень скромная девушка!

— Но и ты должен быть скромным!

— Они очень бедно живут, — стараясь уйти от смущавшей его темы, сказал Леонид. — Много хуже, чем мы.

— Бедность — не порок! А вообще мне Лика понравилась, думается, что она хорошая девушка. Та как-нибудь пригласи ее к нам, я хочу с ней ближе познакомиться. Если дружите, то не прячьтесь от меня.

— Обязательно, мамочка! Обязательно, если она согласится! — Ему было почему-то и совестно и одновременно радостно от того, что мать так сердечно и просто подошла к самому сокровенному его чувству. Итак, одна его тайна была раскрыта. А тайну с занятиями в унтер-офицерской школе ему не хотелось раскрывать — она бы очень огорчила мать.

Виктор Ващенко устроился на работу в штамповочную мастерскую и на занятия в школу унтер-офицеров приходил теперь тоже по воскресеньям.

— Хозяин больно сволочной! — жаловался Виктор. — Платит с сотни готовых пробок, а бракует почти половину. А потом те, что забраковал, сдает заказчику за хорошие. Я ему как-то об этом сказал, так он выматерил меня и пригрозил выгнать. Но все же какая-то работа есть.

Они встречались теперь только на мельнице. Виктор показывал огромные мозоли на руках и говорил, что понемногу привыкает, а первое время к концу рабочего дня рук не чувствовал: «Попробуй-ка покрутить ручной пресс с утра до вечера».

Саша Рязанцев отгородил в углу огромного помещения мельницы фанерную комнатку, куда поставили отдельную печурку и назвали клетушку громко и внушительно «штабом».

В одно из воскресений, когда Леонид пришел на занятия в школу, Саша Рязанцев выглянул из «штаба» и крикнул:

— Рядовых Ващенко и Канского — ко мне!

Леонид и Виктор вошли в «штаб». Саша Рязанцев сделал серьезное лицо и сказал:

— Вам дается ответственное и секретное поручение — отвезти тридцать боевых карабинов и патроны к ним по адресу, который я вам скажу. Все должно быть проведено строго секретно! Сейчас придет машина, погрузите оружие и патроны, закроете вот этим брезентом и поедете. Если вас задержит полиция, то вы не должны говорить, откуда у вас оружие. Скажете, что нашли на пустыре и везете сдать в полицию. Задача ясна?

— Так точно, господин поручик! — хором ответили Леонид и Виктор.

Леониду стало немного страшновато от такого поручения. А вдруг машину остановят полицейские, начнут допытываться, откуда оружие. И одновременно было лестно, что ему поручают такое секретное и важное задание, как доставку оружия.

В углу комнатки лежали прикрытые брезентом японские карабины и коробки с патронами. Карабины были новенькие, смазанные тавотом. Интересно, кому они предназначались? У них в школе только учебные винтовки-трехлинейки. А здесь настоящие боевые карабины.

Вскоре во двор мельницы въехал крытый «фордик» и засигналил. Виктор и Леонид несколько раз спускались по крутой лестнице к машине, перенося карабины и патроны. «Господин поручик» стоял возле автомобиля и показывал, как укладывать секретный груз. Потом он дал Виктору записку и адрес дома на одной из улиц Пристани.

— Если вас задержит полиция, записку немедленно уничтожите, — сказал Саша.

Леонид влез вслед за Виктором в машину, сидеть было неудобно, карабины, прикрытые брезентом, лежали вровень с сиденьем. Ощущение какого-то легкого страха все время не оставляло Леонида и одновременно щекотало сознание чувство риска и важности поручения. Вероятно, так чувствуют себя контрабандисты, подсознательно подумал Леонид.

— Об исполнении доложите по возвращению! — строго сказал Саша Рязанцев, когда рядовые сели в машину.

Весь путь показался Леониду каким-то особенно опасным. Казалось, что кто-то следит за ними и вот-вот задержит. Но машина быстро пробежала по Модягоу, пересекла Новый город, взобралась на виадук и уже катилась по Китайской улице, затем свернула в одну из боковых улиц и въехала во двор какого-то дома. Шофер подъехал к крыльцу и засигналил. Из дома вышел здоровый парень в фашистской форме, подошел к машине и открыл дверцу.

— Игрушки привезли? — спросил он. — Ну, давайте, выгружайте!

Он ушел в помещение, затем снова вышел оттуда с двумя парнями, тоже в фашистской форме, одному из них приказал стоять у ворот и никого не пускать во двор, а другому — помогать носить оружие в помещение.

Леонид внес несколько карабинов в большую комнату, в которой был только длинный стол и табуретки вдоль стен. На стене висел портрет Муссолини и небольшая фотография Гитлера, вырезанная, видимо, из журнала. Когда все оружие было перенесено, сосчитано и сложено в угол, дверь из соседней комнаты открылась, оттуда вышел Родзаевский.