Эмиль Гилельс. За гранью мифа

Нью-Йорк, 27 октября, 1955 Дорогой г-н Гилельс,

мне хочется тотчас же написать Вам и сердечно поблагодарить Вас за Ваше участие в концерте Дня Объединенных Наций в прошлый понедельник. Я уверен, что Ваше изумительное исполнение Концерта Чайковского станет одним из незабываемых событий всех наших торжеств.

Я очень горд, что мы смогли хорошо организовать празднование десятой годовщины нашей Организации, в котором участвовали всемирно известные артисты.

Я чрезвычайно благодарен Вам за то, что Вы так любезно откликнулись на мое приглашение. Примите мои наилучшие пожелания.

Даг Хаммаршельд,

Генеральный секретарь

Играть в день ООН — достаточно рискованный для советского артиста шаг. Но, забегая вперед, упомяну о ситуации еще более сложной. В один из своих последующих приездов в США Гилельс получил приглашение принять участие в торжестве по случаю Дня Прав Человека. Это понятие — права человека — звучало для нас тогда, в шестидесятые годы, — если вообще звучало — как некий откровенно антисоветский выпад. Гилельс мог бы красиво отказаться, сославшись, хотя бы, на перегруженность концертами. Но он не стал осторожничать. В «ответ» через несколько дней пришло письмо из ООН.

16 октября 1966 г.

Дорогой г-н Гилельс,

позвольте выразить Вам мою самую сердечную благодарность за Ваш интерес и щедрость, которые Вы проявили, приняв участие в праздновании Дня Прав Человека 1966 года. Этот день имеет большое значение для нас, и Ваше искусство будут помнить здесь долго. Я чрезвычайно благодарен Вам за Ваши особые усилия, которые Вы, несмотря на Ваше суровое расписание, затратили, приняв участие в праздновании.

Искренне Ваш

У Тан,

Генеральный секретарь

Это письмо — не единственное выражение признательности. Несколькими днями раньше Гилельс получил и другое:

Нью-Йорк, 12 декабря 1966 г.

Мой дорогой маэстро Гилельс,

примите, пожалуйста, нашу самую теплую благодарность за Ваше содействие большому успеху концерта в честь Дня Прав Человека. Ваша блистательная игра надолго запомнится многонациональной аудитории. Мы Вам очень обязаны. Благодарим Вас также за Вашу доброту и ценное сотрудничество.

Приветствую Вас и мадемуазель Гилельс.

Искренне Ваш

Джефф Спаркс

Возвратимся к первому американскому турне. Завершающий концерт Гилельс дал в Вашингтоне, в столице.

Скажу здесь, о чем не упоминал по отношению к другим странам: как только была малейшая возможность, Гилельс всегда — как и на родине — бродил по незнакомому городу, присматривался, запоминал, обязательно бывал в картинных галереях, музеях — Лувр, Прадо, Метрополитен…

Читаем в блокноте: «Вашингтон (здесь и далее выделено женой Гилельса. — Г. Г.). Национальная галерея. Фальк как-то сказал: „Будете в Вашингтоне, поклонитесь ‘Мадонне Альба’“. Выполнили это поручение со щемящей тоской. Вот она, перед которой мы сидим. Миля расстроен… Ее номер 5, в галерее № 9; направо от нее Боттичелли, Мадонна, налево — Филиппино Липпи — Мадонна. Тут же „наш“ Святой Георгий, Польский офицер с серьгой, „Венера перед зеркалом“ Тициана, „поменяв“ местожительство, позволила свое жемчужное тело покрыть толстым слоем лака… Все наши, эрмитажные; невосполнимый ущерб искусству России».

Замечу: написано не тогда, когда стало «можно».

И наконец — завершая «открытие Америки».

В ноябре 1955 года А. В. Грейнер, директор концертного отдела фирмы «Стейнвей», близкий друг Рахманинова, получил письмо из Калифорнии; оно заканчивалось так: «Передайте, пожалуйста, привет господину Гилельсу от незнакомого с ним И. Г.»

И. Г. — это Иосиф Гофман. В письмо было вложено его фото для Гилельса.