Эмили из Молодого Месяца. Восхождение

Когда королеве не хватало помощниц в замке, они просто посылали за мной и за Джанет Джардин. Муж Джанет был помощником охотника в их имении. Джанет всегда говорила мне: «Доброе утро, мистрис Макинтайр», когда мы встречались, а я говорила: «Доброе утро, Джанет», только чтобы показать, что Макинтайры стоят выше Джардинов. Но она была ошень хорошим существом на своем месте, и мы ошень хорошо ладили, когда она не забывалась.

Я ошень дружила с королевой — о да. Она была совсем не гордой женщиной. Она иногда заходила ко мне в дом на чашечку чая и говорила со мной о своих детях. Она была не ошень красивая — о нет, — но у нее были ошень хорошенькие ручки. Принц Альберт был ошень благородной внешности — так люди говорили, но, на мой взгляд, Алистер был гораздо красивее. В целом они были ошень хорошие люди, и маленькие принцы и принцессы каждый день играли с моими детьми. Королева знала, что они в хорошей компании, и у нее было спокойнее на душе, чем у меня... так как принц Берти был такой отчаянный паренек, каких поискать — о да — и большой проказник... и я все время боялась, как бы он и мой Алек не попали в беду. Они играли вместе каждый день... и ссорились тоже. И не всегда в этом был виноват Алек. Но ругала я всегда Алека, бедный паренек. Кого-то ведь надо было отругать, а вы понимаете, моя дорогая, что я не могла отругать принца.

Одно меня ужасно тревожило: ручей за домом среди деревьев. Он был ошень глубокий и местами быстрый, и, если бы ребенок упал в него, то непременно утонул бы. Я все время твердила принцу Берти и Алеку, чтобы они не смели подходить к ручью. Но они все равно подходили пару раз, и я наказывала за это Алека, хотя он говорил мне, что не хотел идти, а принц Берти говорил: «Пойдем, это не опасно, не будь трусом», — и Алек шел, так как считал, что не должен перечить принцу Берти, да и слушать, как его называют трусом, ему не хотелось, ведь он Макинтайр. Я так тревожилась из-за этого, что не спала по ночам. А потом, моя дорогая, однажды принц Берти свалился прямо в глубокую заводь, а мой Алек попытался вытащить его и сам свалился следом за ним. И они утонули бы вместе, если бы я не услышала их крики, когда возвращалась домой из замка, куда носила пахту для королевы. О да, я живо поняла, что случилось и побежала к ручью, и скоро выудила их, очень испуганных и мокрых. Я знала: надо что-то делать, и мне надоело во всем винить бедного Алека, и к тому же, моя дорогая, сущая правда то, что я была ошень, ошень сердита и не думала о принцах и королях, но только о двух ошень непослушных маленьких мальчиках. О, я всегда была вспыльчива — о да. Я схватила принца Берти, положила себе на колено и как следует отшлепала его по тому месту, которое добрый Господь предназначил для этого у принцев, как и у обычных детей. Я отшлепала его первым, так как он был принцем. Потом я отшлепала Алека, и они ревели вместе, так как я была очень сердита и все, что могла рука моя делать, делала по силам, как говорит Библия[66].

Затем, когда принц Берти ушел домой, ошень сердитый, я остыла и немного испугалась. Ведь я не знала, как отнесется к этому королева, и мне было неприятно думать, что Джанет Джардин будет торжествовать надо мной. Но королева Виктория была разумной женщиной. Она сказала мне на следующий день, что я поступила правильно, а принц Альберт улыбался и шутил со мной насчет «рукоположения». И принц Берти с тех пор слушался меня и не ходил к ручью — о нет — и сидеть ему какое-то время было не ошень удобно. Что же до Алистера, то я думала, он ошень рассердится на меня, но никогда нельзя заранее сказать, как мужчина отнесется к тому или к сему — о да. Он тоже посмеялся и сказал мне, что придет день, когда я смогу хвастаться и рассказывать всем, как однажды отшлепала короля. Все это было давно, но я никогда этого не забуду. Она умерла два года назад, и принц Берти стал наконец королем. Когда мы с Алистером уезжали в Канаду, королева подарила мне шелковую нижнюю юбку. Это была очень красивая клетчатая юбка цветов клана Виктории. Я никогда не надевала ее, но буду в ней один раз... в моем гробу — о да. Я храню ее в сундуке в моей комнате, и моя родня знает, для чего эта юбка. Я хотела бы, чтобы Джанет Джардин знала, что меня похоронят в нижней юбке из тартана[67] Виктории, но Джанет давно умерла. Она была очень хорошей женщиной, хоть и не Макинтайр.

Мистрис Макинтайр сложила руки на груди и умолкла. Рассказ был окончен, и она испытывала удовлетворение. Эмили, слушавшая ее с жадным вниманием, торопливо спросила:

— Миссис Макинтайр, вы позволите мне записать эту историю и опубликовать ее?

Мистрис Макинтайр подалась вперед. Ее белое морщинистое лицо немного зарумянилось, запавшие глаза засияли.

— Вы хотите сказать, что напечатаете все это в газете?

— Да.

Мистрис Макинтайр поправила шаль на груди слегка дрожащими руками.

— Странно, как наши желания иногда неожиданно сбываются. Жаль, что этого не слышат глупцы, которые говорят, будто Бога нет. Вы запишете все это и перескажете пышными словами...