Эмир Кустурица. Автобиография

«Андерграунд» был создан, следуя от конца к началу. Прежде всего мне был известен финал, начало же пришло гораздо позже. Я хотел показать свадьбу, отмечаемую на полуострове, на берегу реки. Эта церемония должна была стать фатальным эпизодом, похожим на концовку «Пепла и алмаза» Анджея Вайды, эпилогом к драме, о которой рассказывает «Андерграунд». Выжившие герои принимаются отмечать праздник, и я вновь прибегаю к своим стереотипам, чтобы уничтожить их совершенно новым способом. Земля проваливается, и прямо у подножия стола новобрачных появляется трещина, а хлынувшая вода уносит кусок земли вместе со свадебным пиром вниз по реке. Никто этого не замечает, продолжая прыгать на столах, танцевать и есть. Так постепенно исчезает из виду гуляющая балканская компания.

Я снимал этот фильм, ощущая, как под моими собственными ногами проваливается земля. Если бы мне пришлось снимать продолжение «Андерграунда», я уже знал бы финал. На этот раз разверзлась бы не земля, а небеса. Такие мысли привели меня к краю пропасти, перед которой отчаявшемуся человеку сложно остановиться и не потерять чувства меры. Чтобы не удариться в патетику, я принялся воображать, как маленькая мышка высовывает свой нос из спортивной шиповки, унаследованной от военного во время моей короткой карьеры легкоатлета, и окидывает взглядом небесную пропасть. Ей необязательно делать свой круг почета. Она будет исполнять роль дирижера греческих трагедий. В истории о конце света на планете Земля, в продолжении «Андерграунда», мышь спросит себя вслух:

— Где мое место в этой истории?

Прежде чем разочарованно добавить:

— Зачем же люди так бездарно растратили данный им шанс? Пусть бы своими руками рыли себе могилу, но почему должны страдать мы, все остальные?

Сын отца Диониса

В 1995 году в Париже были подписаны Дейтонские соглашения, положившие конец войне в Боснии. Милошевич, Туджман и Изетбегович заключили мир. Те же самые люди, которые втянули нас в демократию, а затем в войну, теперь вели нас к миру. Эта последняя война подтвердила слова Андрича, утверждавшего, что наши военные конфликты никогда не решат наших проблем, а лишь создадут новые, которые нам придется разрешать новыми войнами.

* * *

В том же году «Андерграунд» победил на Каннском фестивале, и я во второй раз получил «Золотую пальмовую ветвь». На этот раз мне вручили высокую награду не за то, что я внес свой вклад в операцию Запада по уничтожению коммунистических режимов в Восточной Европе, как это произошло в 1985 году с «Папой в командировке». Если бы я тогда знал, что этот фильм будет использован для того, чтобы приклеить мне ярлык антикоммуниста, я бы ни за что не стал его снимать. Те, кто присудил мне «Золотую пальмовую ветвь» в 1985 году, наверняка испытывают совсем другие чувства сегодня, когда видят, какую политическую позицию я занимаю; думаю, они вполне могли бы потребовать свою награду обратно.

«Андерграунд» был помещен в другую категорию. На этот раз мою счастливую звезду на фестивале зажгла эстетика фильма. Когда-то эта звезда впервые засияла на закопченном небосводе Зеницы. Теперь она продолжала свой путь из Венеции в Канны, в Берлин и так далее. Я склонен думать, что та эйфория, которая возникла после показа «Андерграунда» в торжественном зале Дворца фестивалей, расположила ко мне членов жюри. Один из кинокритиков даже заявил, что я — прямой потомок бога Диониса. Разумеется, он преувеличивал, но кто знает, что способны выявить сегодняшние эксперты. Я хотел скромно промолчать, но по своей глупости не удержался и ответил.

— На самом деле я — сын отца Диониса, — сказал я по-французски.

Критик бросил на меня озадаченный взгляд.

— То есть вы хотите сказать, что вы — брат Диониса? — спросил он.

— Нет, я — сын отца Диониса, — упорствовал я.

Критик некоторое время в растерянности смотрел на меня и в итоге улыбнулся:

— Даже если это лишено здравого смысла, звучит неплохо!

— Ну что ж, надеюсь, теперь вы меня поняли.

Позже я долго ломал голову, пытаясь разобраться в этой мысли, возникшей на фоне приема снотворного, смешавшегося с пивом. Такой коктейль вдвое увеличивает объем мозга, но при этом начисто лишает его способности мыслить. Для меня снотворное было единственным способом преодолеть напряженную атмосферу фестиваля. В конце концов я перестал искать разумные объяснения этому вздору и присоединился к мнению французского критика: это звучит неплохо.

* * *