Эмир Кустурица. Где мое место в этой истории? Автобиография

Появление группы «No smoking orchestra», певца Элвиса Джи Куртовича и телевизионной передачи «Сюрреалисты» стало по-настоящему революционным событием. Это популярное искусство позволило наследникам «Травницкой хроники» и «Моста на Дрине»[51] узнавать друг друга в песнях и телевизионных пародиях. Таксисты, мясники, булочники смотрели «Сюрреалистов» и смеялись над пародиями на самих себя в скетчах, созданных по аналогии с британской комедийной группой «Monty Python». Это был не плагиат, а обыгрывание клише, чем успешно занимались ранее Терри Джонс и Гиллиам[52]. Именно это сделал великий немецкий кинорежиссер Райнер Вернер Фассбиндер. Он увидел в гиганте Голливуда Кирке Дугласе и его грандиозных мелодрамах настоящие стереотипы. На их основе он создал современные кинематографические произведения, прославившие немецкое кино 1980-х годов, и среди них — самый известный фильм «Замужество Марии Браун». Фассбиндер был одним из тех редких режиссеров, кто, используя стереотипы, сумел удержать возле телеэкранов миллионы зрителей, заставив их смотреть настоящее искусство. Это был телесериал «Берлин, Александерплац». В то время телевидение могло создавать настоящие шедевры.

Мы собирались в квартире на улице Сеноина вместе с Нелле Карайличем, смотрели творение Фассбиндера и узнавали в нем приемы, которые сами применяли в фильмах и рок-н-ролле. Восьмидесятые годы стали важными для кино и музыки, поскольку оригинальность художника измерялась дистанцией, которую он соблюдал или не соблюдал по отношению к существующим стереотипам, но также и его уважением к основам мелодраматизма — будь то Еврипид, Шекспир или судьба Бабы Атифа, попавшего под поезд, — уважением, из которого фонтанировала эмоциональная мощь пережитого опыта. Этот опыт требовал присутствия художника, способного его понять и отреагировать по-своему, сообразно своей эпохе. Мы упивались музыкой группы «The Clash», поскольку Джо Страммер был героем, который порой голодал, а когда мы в сотый раз крутили его альбом «London Calling», он отправился в Никарагуа сражаться на стороне сандинистов. Мы бы не смогли так поступить, поэтому он стал нашим идеалом. Панк-движение, даже если оно было стилистическим творением лондонского менеджера Макларена, имело свои хорошие стороны. Оно будило уснувшее чувство справедливости, которое культивировали «дети цветов» — хиппи — до 1968 года, до того как продаться Уолл-стриту.

* * *

Появление Доктора Карайлича[53] вписывалось в логическую последовательность европейского дивертисмента, каким его ввели в наш темный вилайет австро-венгры со своими духовыми оркестрами и капельмейстерами, а также потомственными цирковыми акробатами. Нет необходимости исследовать его корни. Подобно всем творческим личностям, Карайлич прибыл из ниоткуда, с некой летающей трапеции, и любой вопрос о его происхождении меркнул на фоне проявляемого им артистического мужества. Он был лучшим представителем идеи панк-рока. Карайлич носил свитер, который связала ему мать, и презирал притворство. Он применял к футбольным теориям свои собственные философские схемы, что было для него своеобразной гимнастикой ума, которую он переводил на популярный язык. Он читал книги, упорно играл на тотализаторе и делал нереальные ставки на победы ФК «Железникар». Тогда как было очевидно, что его любимый клуб не имел никаких шансов на триумф.

* * *

В 1986 году на концерте группы «No Smoking Orchestra» в хорватской Риеке Доктор Карайлич заявил со сцены: «Маршал сдох». Это вызвало всеобщее замешательство. Одни утверждали, что он имел в виду усилитель марки «Маршал», но другие ни на секунду не усомнились, что он говорил о маршале Тито. Такое непочтительное отношение к Тито шокировало большинство наших сограждан. Самым сложным для них было принять мысль о том, что Тито был действительно мертв. Эта провокация Доктора Карайлича осталась в памяти югославов, стремящихся к свободе, как смелая шутка на тему тотемной сущности товарища Тито. Но очень быстро выяснилось, что играть со стереотипами на телевидении и в жизни было не одно и то же.

Когда Карайлич свернул на улицу Сеноина, направляясь к моему дому, чтобы обсудить творческие и политические проблемы, он не знал, что простая прогулка по городу заставит его прочувствовать всю значимость своего политического преступления. В газетах и на телевидении уделили совсем мало внимания инциденту в Риеке, но при этом вынесли дело на улицу, чтобы боснийский народ сам наказал злодея. Доктор Карайлич появился в моей квартире, прерывисто дыша, и показал мне рассеченную бровь над правым глазом. На улице на него напали несколько человек и попытались свалить на землю, обрушив град ударов. Пока они избивали его, один из них бросил:

— Если Тито тебе не нравится, собирай свои вещи и уматывай в Белград, мать твою так-то!