Эмир Кустурица. Где мое место в этой истории? Автобиография

Биба была невероятно счастлива, когда я сообщил ей, что на церемонии вручения награды она будет сидеть на почетном месте. После очередной стычки с Райнвайном тетя начала тщательно готовиться к вечернему выходу.

— Райнвайн Любомир, этот австрийский бандит и его сестрички, — твердила она как заведенная, накладывая макияж, — хотят выгнать из своей квартиры Бибу Кустурицу, награжденную медалью ветерана войны!

Несмотря на усталость и слабость, моя тетя по-прежнему любила красивые наряды и выходы в свет. Это напоминало ей о былых временах, когда она работала в европейских столицах, организовывала официальные приемы в Берне, Праге и Белграде и у нее в доме бывали Винавер, Вьекослав Африч и такие ученые, как известный биолог Синиша Станкович.

* * *

Холл Федерального исполнительного совета, где должно было состояться торжественное вручение премии AVNOJ, был переполнен известными людьми, которые пришли, чтобы добавить блеска церемонии. Среди всего этого бомонда я заметил известную поэтессу Десанку Максимович. Вопреки моим ожиданиям, она по-прежнему смотрела на мужчин глазами женщины, а не пожилой дамы. Я познакомился с другими гостями и в дверях встретился взглядом со Стипе Шуваром[56].

— Какой славный молодой человек, — говорила всем обо мне Десанка. — Настоящий Дионис, просто красавец!

Тетя Биба подошла к поэтессе и с широкой улыбкой протянула ей руку.

— Я — тетя Эмира, — представилась она.

Десанка повернулась к Бибе и удивленно спросила:

— Какого Эмира?

* * *

В тот вечер я произнес речь, которую написал чуть раньше в доме своей тети, пользуясь редкими минутами затишья между словесными перепалками Бибы и Любомира.

* * *

«Когда мне предложили произнести благодарственную речь от имени лауреатов премии AVNOJ, я без колебаний согласился, хотя мне известно, что в наше время слова обесцениваются быстрее динара. [Я подумал, что для меня это была прекрасная возможность высказать во всеуслышание свое мнение о стране, гражданином которой я являюсь.]

Я делаю это с еще большим удовольствием, поскольку не принадлежу ни к одной политической партии. Поэтому я могу говорить от имени поколения, принесенного в жертву идеологии Союза коммунистов Югославии и его руководителей, которые в течение долгих лет планомерно, методично и с поразительным усердием разрушали нашу страну. Они в этом отлично преуспели, как показывает статистика. Единственное, чего им не удалось сделать, — это сломить наш дух: как и все, что находилось на нелегальном положении, он остался в глазах моего поколения — и, вероятно, других поколений тоже — единственным ценным даром, сохранившемся в этой жестокой социальной игре.

В те дни, когда в моей стране на глазах целого мира разворачивались великие исторические события, я следил из Нью-Йорка за происходящим, испытывая огромное волнение и замешательство. Я глубоко переживал все эти катастрофы, гораздо болезненнее, чем распад Югославии. Какой смысл получать высочайшую награду страны, представляющей собой всего лишь сборище народов, враждебных друг другу племен, накануне глобальной войны? Страны, система ценностей которой разбилась вдребезги, где власть имущие обманывают свой народ, где полуграждане по сей день прячутся за стенами своих домов из гладкого кирпича, оставаясь, с исковерканным политическим сознанием, за кулисами жизни, страны, задавившей в них любое стремление к политическому анализу?

Как получать награду в стране, которая внезапно оказалась в самом хвосте истории, позади практически всех стран Европы, за исключением Албании и Румынии? В стране, где в результате массовых движений, спровоцированных политическим возмущением, в югославском социализме возник вид монархо-большевизма?

Почему же я тогда приехал сюда и согласился принять награду AVNOJ?

Потому что я отказываюсь жить без веры. Ведь остаться без веры, как написано в Евангелии, равносильно концу существования. Поэтому я оказываю самому себе небольшую услугу, продолжая верить и, несмотря ни на что, надеяться.

Я смею надеяться, что призыв, брошенный с этой сцены, где собрались люди, творчество которых заслужило высочайшую награду страны, будет воспринят должным образом и даст нам новый шанс вписать в наши хроники слова надежды и веры в истину.

Я отношусь к тем, чье сердце вздрогнуло от радости, когда в прошлом году в Жуте Греде черногорский народ, с молчаливого согласия федеральной верхушки, забитый своими вождями, пытавшимися в течение многих лет свести его к уровню жизни, достойному народов Конго, смог наконец отплатить им той же монетой и свергнуть существующую власть.

Мое сердце вздрогнуло от радости, но очень быстро сжалось от тревоги, когда я понял, что ничего не выйдет за пределы этой республики. Возможно, из-за этих самых полуграждан, спрятавшихся в своих кирпичных домах, построенных на деньги, которых они не заработали. Деньги, которыми народные массы делились со своими правителями, а те возводили себе виллы и строили „курорты“ для народа с целью обеспечить себе долгое правление.