Эмма

Я была вне себя от ярости, прочитав эти претенциозные излияния, поскольку полагала, что они приведут к гораздо худшим последствиям, чем любые осмотрительно составленные объявления, которые рассылал по газетам мистер Эллин. Со стороны моей собственной семьи я не рассчитывала на сочувствие: все как один считали, что чем скорее я избавлюсь от своей невесть откуда взявшейся воспитанницы, тем лучше. Хотя те из них, кто видел Тину, были настроены менее воинственно, а Малтреверсы, Хью и Джулия, соглашались, что она довольно милая девочка, но слишком избалована мистером Эллином и мною, явно не имеющими понятия о том, как следует обращаться с детьми. Я чувствовала себя, как медведица, у которой хотят отнять детеныша, в еще большую ярость меня приводило то, что от мистера Эллина не приходилось ожидать никакого сочувствия. Он, подобно удалившемуся в шатер Ахиллу, предавался обиде в тот день, когда появилась статья мистера Уилкокса, поскольку в последней нашей словесной битве за Тину оказался побежденным. Более того, как я догадывалась, он нисколько не сожалел о злополучном опусе мистера Уилкокса и полагал, что методы газетчиков могут оказаться более действенными, чем его собственные сдержанные и вежливые обращения.

Они и оказались более действенными, но совсем иначе, чем полагали мы с мистером Эллином. Спустя несколько недель — по совпадению, в тот самый день, как я кончила записывать историю Мартины, — небольшая закрытая коляска подъехала к воротам дома ректора и кучер принес записку, адресованную гувернантке, якобы от меня. Не будет ли она так добра разрешить Мартине уйти с уроков пораньше, так как миссис Чалфонт хочет поехать с ней за покупками в Барлтон? Мисс Спиндлер дала разрешение, Тина радостно выбежала на улицу — и больше ее не видели.

До пяти часов вечера ее никто не хватился. Я с утра поехала навестить подругу, которая была одна, хоть тяжело болела, и оставалась с ней, пока ее замужняя дочь, уже извещенная о болезни матери, не приехала, проделав довольно долгий путь. Поскольку я не могла дать знать обо всем этом Джейн и Элизе, они были несколько удивлены, что ни я, ни Тина не вернулись домой к обеду. Увидев, что Элизабет и Анна рвут в саду зелень для кроликов, Джейн поинтересовалась, что случилось с Мартиной, не оставила ли ее гувернантка после уроков? Девочки объяснили, что Тину отпустили пораньше, и она, в радостном предвкушении поездки, убежала.

Джейн был хорошо известен мой образ жизни, она знала, что я не способна поехать развлекаться, не считаясь с чувствами тех, кто будет готовить и накрывать никому не нужный обед. И мой, как ей думалось, неожиданный каприз удивил ее, но не обеспокоил.

Но когда я вернулась домой от больной подруги, усталая и огорченная, — что за переполох поднялся в «Серебряном логе»! В мгновение ока смятение охватило дом ректора, а затем и всю деревню. Ректор, доктор Перси и мистер Сесил сошлись на том, что следует без промедления пуститься в погоню за закрытой коляской. Если Тину увезли родственники, имеющие на то полное право, мы будем не в силах избавить ее от их опеки, такой же гнусной и неблагородной, как и все их поведение. Но если это было преступное похищение, то закон на нашей стороне, и нам следует, если будет необходимо, вернуть девочку силой, — и как можно скорее.

В погоню пустились спустя полчаса. Мистер Рэндолф и мистер Сесил поскакали на собственных лошадях, доктор Перси отправил конюха, Ларри одолжил коня у фермера Джайлса, а будущие богословы, обрадованные передышкой в напряженных занятиях, взяли лошадей, у кого смогли. Прочие охотники присоединились к ним, и все помчались, по двое всадников вдоль каждой из шести дорог, отходящих от Клинтон-Сент-Джеймс. Такое разделение преследователей было необходимо, ибо как в свое время экипаж мистера Фицгиббона, так теперь коляска Мартины, появились неизвестно откуда и исчезли в неизвестном направлении. Лишь один свидетель мог бы пролить на это какой-то свет — мальчуган, получивший от кучера щедрое вознаграждение, в размере шести пенсов, за то, что показал дорогу к дому ректора. Но, поскольку будучи чревоугодником, парнишка тут же побежал набить живот анисовыми шариками мадам Петтигрю, он мог сказать о коляске не больше, чем если бы она «с неба свалилась».

Когда стемнело, преследователи вернулись домой, не обнаружив и следа исчезнувшего экипажа. Да, результат — или его отсутствие — был именно таков, как я и ожидала, так как коляска опережала погоню на семь часов. На следующее утро поиски возобновились. И вновь не достигли цели. К ночи стало ясно, что преследователи сделали все, что было в их силах.