Эмма

Все друзья миссис Уэстон рады были тому, что роды прошли благополучно, и если что и было для Эммы еще приятнее, так это весть о том, что миссис Уэстон родила девочку. Как ей хотелось, чтобы на свет появилась именно мисс Уэстон! Эмма ни за что не призналась бы, что лелеет мысль в будущем выдать ее за одного из сыновей Изабеллы, но была твердо убеждена, что и отцу, и матери дочка подходит наилучшим образом. Она будет отрадой для мистера Уэстона, когда он состарится – а даже такого весельчака, как мистер Уэстон, годы не молодят, – и станет сидеть рядом с ним у камина и развлекать его своим милым щебетом и резвостью. Ее не придется никуда отсылать из дому. Что же касается миссис Уэстон… никто не возьмется спорить с тем, что девочка станет для нее всем на свете. И какая будет жалость, если та, которая так прекрасно умеет учить, не получит возможности снова испробовать свои силы.

– У нее уже был случай испытать свои таланты на мне, – продолжала Эмма, – как у баронессы д’Альман – на графине д’Осталис из «Аделаиды и Теодоры» мадам де Жанлис… Вот увидите, ее собственная малышка Аделаида будет воспитана по более совершенной системе.

– Значит, – заметил мистер Найтли, – она избалует ее больше, чем избаловала вас, притом полагая, что вовсе не потакает ее капризам. Вот и вся разница.

– Бедное дитя! – воскликнула Эмма. – Если и так, то что с нею станется?

– Ничего особенно плохого… Ее ждет та же участь, что и тысячи других. Во младенчестве она будет несносна, но выправится, став старше. Любимая моя Эмма, мало-помалу я начинаю смягчаться по отношению к избалованным детям. Вам, вам одной обязан я своим счастьем! Если я проявлю суровость к испорченным детям, не будет ли это с моей стороны черной неблагодарностью?

Эмма рассмеялась:

– Однако вся ваша суровость призвана была помочь мне избавиться от потворства остальных. Сомневаюсь, чтобы я могла по собственному разумению преодолеть такое воспитание.

– Вы сомневаетесь? А я нет. Природа даровала вам разум, мисс Тейлор снабдила вас принципами. Несомненно, вы бы справились и самостоятельно. Мое вмешательство могло с таким же успехом навредить вам, как и помочь. Вполне естественно для вас было задаться вопросом: а по какому, собственно, праву он меня поучает? И боюсь, поучал я вас в неприятной манере. Нет, не верю, что мои поучения как-то помогли вам. Они помогли мне, потому что благодаря им вы стали для меня объектом нежнейшей заботы. Я поневоле много думал о вас и привязался к вам всем сердцем, я полюбил вас со всеми вашими недостатками! И, неустанно выискивая в вас недостатки, уже давно люблю вас – по меньшей мере с тех пор, как вам минуло тринадцать лет.

– Ваша помощь оказалась неоценимой! – вскричала Эмма. – Очень часто – чаще, чем я смела себе признаться, – вы побуждали меня к правильным поступкам. Я совершенно уверена в благотворности вашего влияния. И если малышке Анне Уэстон суждено вырасти избалованной девочкой, вы не придумаете ничего лучше, чем вмешаться в ее воспитание столь же круто, сколь вмешивались в мое! Смотрите только, не влюбитесь в нее, когда ей исполнится тринадцать.

– Помню, в детстве вы частенько говаривали мне с хитрой улыбкой: «Мистер Найтли, я собираюсь сделать то-то и то-то… папа разрешает» или: «Мисс Тейлор не возражает», вы собирались сделать нечто такое, что, как вы знали, я не одобряю. В подобных случаях мое вмешательство только удваивало вашу злость.

– Да, мистер Найтли, видно, несносным ребенком я была! Неудивительно, что мои прочувствованные речи надолго сохранились в вашей памяти.

– «Мистер Найтли»… Вы всегда зовете меня «мистер Найтли»… Я так к этому привык, что ваше обращение не кажется мне сухим. И все же оно официальное. Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня как-то по-другому, только не знаю как.

– Помню, однажды я назвала вас Джордж – из озорства. Это было лет десять назад. Я назвала вас так, потому что думала, что такое обращение вас обидит, но так как вы не были против, я никогда больше не обращалась к вам по имени.

– А сейчас вам трудно звать меня Джорджем?

– Невозможно! Я никогда не смогу называть вас иначе, чем мистер Найтли. Я даже не обещаю следовать изысканной краткости миссис Элтон и звать вас мистер Н. Но, – добавила она вскоре, смеясь и краснея, – уж один-то раз я непременно назову вас по имени. Не скажу, когда и где это произойдет, но, возможно, вы и сами догадываетесь… там, где Н. соединят с Э. для жизни «в горе и в радости».