Эмма

– Конечно… это очень весомое доказательство… настолько весомое, что, будь я на месте мисс Кемпбелл, мне бы вовсе не пришлось по душе поведение жениха. Я бы не простила ему бoльшую любовь к музыке, чем ко мне – большее доверие уху, чем глазу, более острое восприятие нежных звуков, чем моих чувств. Как, на ваш взгляд, отнеслась к его поведению мисс Кемпбелл?

– Видите ли, мисс Ферфакс ее лучшая подруга.

– Слабое утешение! – заметила Эмма смеясь. – Легче снести предпочтение, оказанное незнакомке, чем лучшей подруге, ведь с незнакомкой, скорее всего, больше никогда не увидишься… но унижение оттого, что лучшая подруга всегда рядом и всегда все делает лучше вас, просто невыносимо! Бедная миссис Диксон! Словом, я рада, что она переехала в Ирландию.

– Вы правы. Ситуация складывалась не в пользу мисс Кемпбелл… но она, уверяю вас, кажется, ничего не имела против.

– Тем лучше… или тем хуже: не знаю, что выбрать. Но, чем бы ни объяснялась близорукость мисс Кемпбелл, кротостью характера или же глупостью, пылкостью дружбы или притупившейся бдительностью, полагаю, одна особа не могла остаться нечувствительной к тому, что происходило: сама мисс Ферфакс. Вот она-то непременно должна была почувствовать, что уделяемое ей внимание граничит с неприличием и очень опасно.

– Да… конечно… но…

– Ах, не воображайте, будто я ожидаю от вас или от кого-либо другого отчета о чувствах мисс Ферфакс! Полагаю, ни один смертный, кроме нее самой, не знает, о чем она думает и что чувствует. Но, раз она продолжала играть всякий раз, как ее об этом просил мистер Диксон, невольно возникают всякие предположения…

– Казалось, между ними тремя царит такое полнейшее согласие… – начал он довольно поспешно, но потом, одернув себя, добавил: – Однако я не смею судить о том, в каких отношениях они были на самом деле… как могли развиваться их отношения с глазу на глаз, так сказать, за сценой. Могу лишь сказать, что внешне между ними царила тишь да гладь. Но вы, зная мисс Ферфакс с детства, несомненно, можете лучше меня судить о ее характере и о том, как она склонна вести себя в критической ситуации.

– Да, я знаю ее с детства, это верно! Мы вместе росли и взрослели… И естественно было бы предположить, что нам следует быть закадычными подругами, что нам должно тянуться друг к другу всякий раз, как она приезжает навестить родных. Однако ничего подобного меж нами не было и нет. Я едва ли могу сказать, почему такое случилось… Возможно, отчасти тут виновата и я сама. Всю жизнь я не склонна была испытывать особую приязнь к девушке, которую всегда так обожествляли и с которой так носились и бабушка, и тетка, да и все кругом. А потом, ее скрытность… Я никогда не могла заставить себя привязаться к такой скрытной особе.

– Действительно, скрытность – очень отталкивающее качество, – согласился он. – Зачастую скрытность удобна, но никогда не доставляет удовольствия. В скрытности заключен залог безопасности, но нет притягательности. Невозможно любить скрытного человека.

– Да, до тех пор, пока он не прекратит ее проявлять по отношению к вам… И тогда притягательность такой особы может возрасти стократ. Но для того чтобы подружиться с нею, мне необходимо было бы испытывать бoльшую нужду в подруге или приятной собеседнице, чем я испытываю теперь. Иначе я смело взяла бы на себя труд преодолевать ее скрытность ради того, чтобы завоевать ее любовь. О привязанности между мной и мисс Ферфакс не может быть и речи. У меня нет оснований думать о ней дурно – ни малейших оснований… кроме ее крайней и постоянной осмотрительности в речах и поведении, ее боязни сообщить что-либо определенное о ком бы то ни было. Такое поведение невольно наводит на мысль о том, что ей есть что скрывать.

Он полностью согласился с ней; проведя с ним так много времени на прогулке и обнаружив сходство мыслей и суждений, Эмма почувствовала, словно они с ним знакомы всю жизнь: с трудом верилось, что они видятся всего лишь второй раз. Фрэнк Черчилль оказался не совсем таким, каким она его себе представляла. Судя по его высказываниям, он не настолько светский человек и не настолько испорченный, избалованный богатый ребенок – словом, он оказался лучше, чем она ожидала. Его взгляды отличались большей умеренностью, чувства – большей теплотой. Особенно поразили Эмму его замечания относительно дома мистера Элтона – он упросил их пойти осмотреть и церковь, и домик викария и, не соглашаясь с ними, не усмотрел в нем никаких изъянов. Нет, он считает, что домик неплох, человека, живущего в таком доме, не стоит жалеть. Должно быть, в нем вполне хватает места для благополучного существования. Только люди недалекие требовали бы большего.