Эмма

– Вы плохо обо мне думаете, ежели полагаете, будто не убедили меня. Ваши доводы совершенно пересилили мои соображения. Вначале, когда я, вслед за вами, решил, будто даритель – полковник Кемпбелл, я усмотрел в его поступке лишь отеческую заботу и счел его дар самой естественной вещью на свете. Но стоило вам упомянуть миссис Диксон, и я сразу понял, насколько более вероятно то, что подарок стал свидетельством нежной женской дружбы. Теперь же я представляю все происходящее не чем иным, как проявлением любви.

Случая развить тему далее не представилось. Его убежденность казалась искренней, по крайней мере, выглядел он именно так. Эмма не стала продолжать, переведя разговор на другое; остаток обеда прошел незаметно: подали сладкое, вошли дети, которыми немедленно стали восхищаться и с которыми стали болтать, как обычно бывает в таких случаях; общий разговор также не отличался от остальных разговоров на званых обедах. Кое-кто умничал, иные выказывали свою глупость, однако ни те ни другие за столом не превалировали – Эмма слышала привычные замечания, скучные повторы давно известного, старые сплетни и тяжеловесные шутки.

Не успели дамы заскучать, ожидая после обеда в гостиной джентльменов, как прибыли другие приглашенные гостьи; кое-кто вместе, кто-то порознь. Эмма наблюдала, как вошла ее закадычная маленькая подруга: даже если ее достоинство и грация пока оставляли желать лучшего, если ее цветущая юная свежесть и безыскусные манеры были просто приятны для глаз, но и только, то Эмма искренне возрадовалась ее легкому, веселому, лишенному уныния нраву, благодаря которому Харриет могла находить столько удовольствия даже в разгаре мук неразделенной любви. Она весело улыбалась и щебетала – кто мог бы предположить, сколько совсем недавно пролито было слез? Званый обед, нарядное платье, множество знакомых… Харриет улыбалась, говорила мало и выглядела просто прелестно: казалось, трудно найти в этот час девушку счастливее ее. Правда, Джейн Ферфакс и выглядела, и двигалась куда величественнее, но Эмма подозревала, что мисс Ферфакс охотно поменялась бы с Харриет местами, была бы рада даже разочарованию от несчастной любви, даже неразделенной влюбленности пусть и в такого, как мистер Элтон; да, она предпочла бы даже неразделенную любовь сомнительному удовольствию сознавать, что она любима мужем подруги.

При таком большом стечении гостей Эмме было необязательно подходить к Джейн Ферфакс. О фортепиано говорить ей не хотелось; она полагала, что слишком много знает, чтобы выражать притворное любопытство или заинтересованность, и потому намеренно держалась на расстоянии, однако все прочие немедленно принялись обсуждать новость, и Эмма заметила, что мисс Ферфакс принимала поздравления, зардевшись от смущения. При упоминании имени «моего прекрасного друга полковника Кемпбелла» щеки ее запылали. Несомненно, она чувствует за собой вину.

Миссис Уэстон, женщина добросердечная и к тому же музыкально одаренная, особенно заинтересовалась странным подарком. То, с каким упорством миссис Уэстон расспрашивала Джейн, немало позабавило Эмму: вопросам ее бывшей наставницы не было конца. Каков тон у инструмента? Хорош ли у него звук? Тугие ли педали? Доброй миссис Уэстон было невдомек, насколько неловко чувствует себя прекрасная героиня происшествия от ее расспросов. Нежелание обсуждать эту тему явственно читалось в ее чертах.