Эмма

It is the greatest absurdity—Actually snowing at this moment!—The folly of not allowing people to be comfortable at home—and the folly of people's not staying comfortably at home when they can!	Величайшая нелепица. Вот уже и снег пошел!.. Что за глупость из чистой прихоти лишать людей удовольствия спокойно сидеть дома — и что за глупость со стороны этих людей лишать себя такого удовольствия ради чьей-то прихоти!
If we were obliged to go out such an evening as this, by any call of duty or business, what a hardship we should deem it;—and here are we, probably with rather thinner clothing than usual, setting forward voluntarily, without excuse, in defiance of the voice of nature, which tells man, in every thing given to his view or his feelings, to stay at home himself, and keep all under shelter that he can;—here are we setting forward to spend five dull hours in another man's house, with nothing to say or to hear that was not said and heard yesterday, and may not be said and heard again to-morrow.	Ежели бы нам в подобный вечер пришлось покинуть теплый кров по зову долга или дела, сколь тягостной сочли бы мы такую повинность, — а тут, изволите ли видеть, влечемся куда-то по своей воле, одетые, пожалуй, легче обыкновенного, без мало-мальски серьезной причины, вопреки голосу естества, который повелевает нам, во имя верности нашим взглядам и чувствам, сидеть дома самим и не пускать наружу других — влечемся, изволите ли видеть, изнывать от скуки битых пять часов в чужом доме, где мы не скажем и не услышим ничего такого, что уже не было бы сказано вчера и не может быть вновь сказано завтра.
Going in dismal weather, to return probably in worse;—four horses and four servants taken out for nothing but to convey five idle, shivering creatures into colder rooms and worse company than they might have had at home."	Уезжаем в ненастную погоду, с тем чтобы, возможно, ехать назад по еще худшему ненастью!Четырех лошадей и четырех слуг гонят в дорогу, дабы пять праздных, дрожащих от стужи созданий могли сменить теплые комнаты на холодные, приятное общество — на менее приятное.
Emma did not find herself equal to give the pleased assent, which no doubt he was in the habit of receiving, to emulate the	Эмма не находила в себе сил умильно поддакивать, к чему он, несомненно, был приучен; пролепетать что-либо равнозначное тому:
"Very true, my love," which must have been usually administered by his travelling companion; but she had resolution enough to refrain from making any answer at all.	«Вы совершенно правы, мой ангел», которое он, вероятно, слышал всегда от спутницы жизни, но ей достало твердости хотя бы удержаться от ответа.
She could not be complying, she dreaded being quarrelsome; her heroism reached only to silence.	Соглашаться она не могла, ссориться не хотела; ее героических усилий хватило на то, чтобы промолчать.
She allowed him to talk, and arranged the glasses, and wrapped herself up, without opening her lips.	Она предоставила ему говорить, а сама, не размыкая губ, играла лорнеткой и плотнее куталась в накидку.
They arrived, the carriage turned, the step was let down, and Mr. Elton, spruce, black, and smiling, was with them instantly.	Подъехали к дому викария; карета развернулась, опустили подножку, и мистер Элтон, весь в черном, щеголеватый и улыбающийся, тотчас оказался подле них.
Emma thought with pleasure of some change of subject.	Эмма с удовольствием предвкушала перемену в разговоре.
Mr. Elton was all obligation and cheerfulness; he was so very cheerful in his civilities indeed, that she began to think he must have received a different account of Harriet from what had reached her.	Мистер Элтон был сама обаятельность, сама оживленность — он был, правду сказать, столь оживлен, произнося приличные случаю учтивости, что, вероятно, подумала Эмма, располагал иными сведениями о Гарриет, чем те, которые дошли до нее.
She had sent while dressing, and the answer had been,	Одеваясь к обеду, она послала справиться о больной, и ответ был:
"Much the same—not better."	«Все то же — не лучше».