Эмма и незнакомец

Стивен быстро соображал. Для Фэрфаксов он не был хорошим лгуном.

— Я, должно быть, потерял его при взрыве.

Хлоя, похоже, не поверила.

— Я не позволю вам лежать здесь с револьвером в руке, мистер Фэрфакс. Это уважаемый дом.

Стивен закончил ужин, и Хлоя, сидевшая рядом с постелью на стуле, встала забрать поднос.

— Сколько сейчас времени? — спросил он. Темнота за окнами могла быть сумерками или ранним рассветом.

— Шесть тридцать вечера, — коротко ответила Хлоя. Она кивнула на другой стул, где было сложено то, что осталось от его длинной холщовой куртки. — Все, что мы нашли вокруг, мы положили в карман этой куртки. Там не было никакого значка.

С этими словами она вышла и закрыла за собой дверь.

Стивен лежал на спине в мерцающем свете керосиновой лампы и думал, близко ли Макон, и поймает ли он его, не способного защитить себя, в комнате с анютиными глазками на стенах.

Фултон положил тяжелую руку на колено Эммы, но она сбросила ее. Они сидели в большей из двух гостиных в доме Хлои.

— Боже мой, Эмма, — пожаловался Фултон жалобным шепотом, — мы же почти помолвлены!

— Не упоминай имя Господа всуе, — чопорно сказала Эмма, глядя прищурившись на свое вышивание в пяльцах. — И если вы будете распускать руки, вам просто придется пойти домой.

Фултон притворно вздохнул.

— Можно было бы предположить, что девушка кое-что узнает, живя в одном доме с Хлоей Риз.

Темно-синие глаза Эммы расширились от гнева, она повернулась к Фултону.

— Прошу прощения?

— Ну, я только хотел сказать…

— Я знаю, что вы хотели сказать, Фултон.

— Мужчина имеет право хоть иногда на поцелуй, если он собирается посвятить всю оставшуюся жизнь женщине!

Эмма прищурила глаза, собираясь указать ему, что он не один такой, но прежде чем она смогла заговорить, Фултон схватил ее и прижался сухим ртом к ее губам.

Она отбивалась, не понимая, почему эти английские романы говорят о поцелуях как о чем-то необыкновенно чудесном. Не сумев освободиться, она воткнула в руку Фултона вышивальную иглу. Он вскрикнул и отпустил ее, шлепая по руке, словно на ней сидел большой жук.

— Черт побери всех святых! — прохрипел он.

Эмма спокойно продела нитку в иглу и вернулась к вышиванию букета. Это была милая вещица с лиловыми, розовыми и белыми цветами. Никогда нельзя позволять фамильярность мужчине.

— Спокойной ночи, Фултон, — сказала она. Фултон неловко встал.

— Ты даже не окажешь мне любезность проводить до ворот? — проворчал он.

Думая о том, что она станет респектабельной дамой, если когда-нибудь выйдет за Фултона, Эмма подавила вздох, закрепила иглу в туго натянутой ткани и встала. Под руку они прошли к воротам.

Ночь мерцала звездами. Пахло озером. Эмма вдруг почувствовала романтичность ночи. Она привстала на цыпочки и поцеловала Фултона в щеку.

Ему это очень понравилось.

Эмма виновато прикоснулась к раненой руке.

— Прости, что я уколола тебя.

Фултон поймал ее руку и поднял к губам. Он целовал ее пальцы легкими поцелуями, и щекочущее ощущение заставило ее вздрогнуть, хотя она не чувствовала ничего похожего на обещанное романами. Его слова были далеки от поэзии.

— У мужчины есть определенные потребности, Эмма, — сказал он, громко откашлявшись. — Я надеюсь, ты не откажешься такой сдержанной в супружеской спальне.

Эмма наградила его милой улыбкой, но ее голос был тверд, когда она снова сказала:

— Спокойной ночи.

Она не считала нужным напоминать ему, что формальное соглашение еще не было сделано.

Фултон неохотно ушел, открыв ворота и исчезнув в темноте. Эмма поспешила в дом, разыскивая Хлою.

Ее приемная мать сидела в маленькой гостиной, слушая нежную мелодию музыкальной шкатулки с отрешенным выражением на искусно накрашенном лице.

Когда Хлоя увидела Эмму, она закрыла бронзовую крышку музыкальной шкатулки и улыбнулась:

— Привет, дорогая. Фултон ушел?

— Да, — ответила Эмма, приглаживая юбки, прежде чем сесть в кресло напротив Хлои.

— Хорошо. Не могу понять, что ты находишь в этом неуклюжем бабуине.

Эмма привыкла к грубоватым высказываниям Хлои и промолчала. В самом деле ей самой временами казалось, что Фултон довольно неуклюж.

— Он джентльмен, — сказала она, не вспоминая, что только что уколола его вышивальной иглой, чтобы заставить убрать руки. — Расскажи мне о взрыве в салуне. Я весь день ждала, чтобы послушать, что случилось.

Хлоя устало вздохнула.

— Старый Фредди Фидденгейт праздновал свой день рождения. Он загадал желание и стал дуть на запал шашки динамита, но пламя не погасло.

Глаза Эммы расширились, одной рукой она в ужасе зажала рот.

— Кого-нибудь убило?

— Нет, но у нас наверху парень, который сильно пострадал. Док говорит, что у него сломаны ребра и его порезало разбитым стеклом.

Эмму передернуло, когда она представила одинокого беднягу, страдающего в комнате для гостей.

Хлоя продолжала свой рассказ.

— У Чарли Симмонса сломана нога: он стоял у бара, как обычно, и вливал в себя ту гадость, которую они там подают. Фило Деанджело потерял два пальца на ноге. Остальные просто напугались до смерти.

Касаясь руки Хлои, Эмма мягко проговорила:

— Ты замучилась. Ложись, а я принесу тебе горячего молока.

Хлоя поморщилась.